Итальянская комедия Возрождения

Любезный зритель, Бог тебя храни!
Своим расположеньем
ты радуешь и вдохновляешь нас.
Внимая нам, шуметь повремени —
и новым приключеньем
тебя потешим мы, начав показ.
Флоренцию как раз
ты видишь, добрый зритель,
сам — флорентийский житель.
А в будущем тебя мы уморим
тем, что покажем Пизу или Рим.

Направо от меня ты видишь дверь

синьора, что прилежно
Баранция читал, зубря закон.
Там — улица Амура, где, поверь,
паденье неизбежно
и где удел прохожих предрешен.
И если прежде сон
тебя не одолеет,
узнаешь, кто имеет
в Господнем храме, что напротив, кров:
приор или аббат — кто он таков.

А тут, налево, юноша живет —

Гваданьи Каллимако,
что из Парижа только прикатил.
Он благородным у друзей слывет
недаром — и, однако,
обманом даму скромную смутил.
Он пылко полюбил,
как станет вам известно,
и поступил нечестно,
а впрочем, я безмерно был бы рад,
чтоб вас надули так же — всех подряд.

Спектакль, что вам увидеть предстоит,

зовется «Мандрагора»,
а почему — узнаете потом.^{10}Не очень сочинитель знаменит,
но будет вам умора,
а нет — он угощает вас вином.

С мессером простаком,

с влюбленным вертопрахом
и грешником монахом
вы нынче встретитесь, и, наконец,
вас позабавит парасит-шельмец.

И если легкомысленный сюжет

украсит вряд ли имя
того, кто мудрым бы считаться рад, —
корить за легкость автора не след:
затеями пустыми
он скрасить хочет дней унылый ряд.
Он обратил бы взгляд
к серьезнейшим предметам,
однако под запретом
другие начинанья для него:
за них ему не платят ничего.

Одна награда только суждена —

та, что любой кривится
и все, что зрит и слышит, — все клянет.
Вот и не могут наши времена
с далекими сравниться,
достигнуть благородных их высот.
И, зная наперед,
что лишь хулу получит,
никто себя не мучит:
зачем терпеть лишенья, если труд
туманы скроют, ветры разорвут?
Но если кто-то, автора честя,
желанье возымеет
смутить его, и присных в том числе, —
пусть знает, что и автор не дитя
и смолоду он отдал дань хуле;
что автор на земле, где внятна речь Тосканы,
в любом найдет изъяны,
что он не преклонится, трепеща,
перед владельцем лучшего плаща.

Пускай себе злословит — наплевать!

Начнем по крайней мере,
не то мы вас оттяжкой утомим.
Что болтовне значенье придавать
или бояться зверя,
какого и не видели живым!
Вот Каллимако. С ним
слуга из дома вышел
и план его услышал.
Вниманье, зритель! И пока не жди
подробностей о том, что впереди.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Каллимако, Сиро.

Каллимако. Обожди, постой! Мне надо с тобой потолковать.

Сиро. Слушаю.

Каллимако. Ты, полагаю, изрядно изумился внезапному моему отъезду из Парижа, а теперь, поди, дивишься тому, что я вот уже месяц торчу во Флоренции и бездельничаю?

Сиро. Ваша правда, дивлюсь.