Итальянская любовь Максима Горького

— Ну что ты! Каждый предмет требует особого антуража! Так что… Встречаемся на природе. В парке. Каком именно — сообщу сегодня вечером. Жди эсэмэс. Не переключайте каналы — оставайтесь с нами.

— Как все понятно!

— А жизнь — это наука трудная. Так что осваивай!

— На это жизни не хватит.

— После смерти и начнется основная работа! — подмигнул Вадим.

* * *

После разговора с Вадимом Варвара думала, что начальник вновь ее вызовет к себе. Но Пронин словно забыл о Варваре, и она, доделав текущие дела, отправилась домой. На работе их особенно не контролировали, каждый сотрудник следовал собственному графику, утвержденному начальством. Работу можно было выполнить за сутки с перерывами на кофе и туалет, а можно было растянуть подольше. На них самих лежала ответственность — как лучше и оперативней сделать задание, и поэтому давалась определенная свобода, которой каждый распоряжался по личному усмотрению.

Варвара вспомнила свою жизнь до работы. Детство, омраченное предательством отца — он ушел к другой женщине: внезапно, без предупреждения. Просто в один момент ушел и вычеркнул дочь из своей жизни.

И это чувство ужасной заброшенности, одиночества долго преследовало ее. Потом в юности попытка насилия — в парке, когда на нее напали трое юнцов, и лишь счастливый случай спас Варвару от непоправимой катастрофы.

Она замкнулась и жила как по заведенному раз и навсегда ритму. И только удивительное стечение обстоятельств, при которых она познакомилась с Вадимом, привело ее на эту работу. В это место, где она ощущала себя частью коллектива, и не просто его частью, а членом семьи — так будет вернее. И Варвара была благодарна судьбе за это.

Глава 8 Письма в будущее

Непродолжительность жизни не позволяет нам далеко простирать надежду.

Гораций

Московская область. Наши дни

Вера приехала на дачу уже под вечер. Она могла остаться переночевать дома и дождаться утра. Но ей не терпелось оказаться на даче и попробовать отыскать в старом трюмо потайной ящик или место, где могли быть другие письма.

На даче было все по-старому. Вере на минуту показалось, что поездка во Флоренцию — это сон, приснившийся ей. Но то был не сон, и сейчас ей предстояло убедиться в этом или испытать разочарование.

Она прошла в дом, поставила сумку на стул в коридоре и поднялась наверх. К трюмо. Включила свет. Она помнила, как ей почудился облик другой женщины в зеркале, и помедлила, прежде чем взглянуть в него. Но на этот раз в зеркале отразилась она. Вот только взгляд стал решительней, и еще глаза светились странным блеском. Она вспомнила Паоло, его галантность и подумала, что знаки внимания удивительно красят женщину, придают смысл ее жизни.

Ее руки заскользили по трюмо, ощупывая его. От волнения руки слегка дрожали, внутри был азарт и вместе с тем страх. Страх, что ничего нет.

Руки внимательно изучали ящики трюмо, пальцы надавливали на поверхность и внутренние стороны ящиков. Как с легким звуком-щелчком, что-то поехало внутрь, и Вера слегка вскрикнула. Ящик был с двойным дном. Под деревянной пластиной была полость.

Задержав дыхание, она заглянула внутрь: письма! Они были написаны по-итальянски. Задыхаясь от волнения, она вытащила их и стала жадно пробегать глазами. Она опустилась прямо на пол и стала читать.

…Тимошу я увидела впервые в Сорренто. Прелестное существо! У меня сразу возникла к ней симпатия, да и трудно было не полюбить и не проникнуться расположением к этой молодой женщине, такой смешливой, такой жизнерадостной. Пожалуй, именно бьющая через край жизнерадостность и являлась основной чертой характера Тимоши. Я, разумеется, поинтересовалась: откуда такое странное имя. Вернее, прозвище, ведь звали ее Надеждой. Оказалось, что так, «Тимошами» в царской России называли кучеров с короткими стрижками. А это прозвище Надежда получила, когда коротко остригла волосы по тогдашней моде.

Отсюда и «Тимоша». О, как я узнаю Макса — всему и всем давать свои собственные слова-словечки. Назвал же он меня Дашей…