Итальянская табакерка, или Почти Венецианская история

Наконец, она облегченно вздохнула, и показала две вещицы. Первую она протянула Кате. Эта была небольшая брошь в виде розового изящного цветка. Листья и стебель были выполнены из ажурного серебра, а цветок вырезан из полупрозрачного неизвестного Кате камня, причём было видно даже прожилки на лепестках. – Держи, эта брошь идеально подходит к твоему прекрасному платью. – Катя заворожено смотрела на эту красоту, но очнувшись, стала отказываться от подарка. Алессия сказала, это не дорогая вещь, камень – всего лишь розовый кварц. Такой камень может носить только незамужняя девушка, и он обязательно принесёт ей счастье. Возможно, она передала бы эти украшения своим дочерям, но у неё озорные мальчишки, броши и заколки им ни к чему. В итоге итальянка проявила настойчивость и ловко приколола брошь к платью цвета утренней зари. – Смотри! – она развернула Катю сначала к Аннемари и под её аплодисменты, повернула к огромному венецианскому зеркалу, венчавшему изысканность апартаментов. Катя увидела, что этот «простой» по мнению Алессии, цветок, преобразил её платье настолько, что она, наконец, почувствовала себя настоящей принцессой. Не дав девушкам опомниться, Алессия, мгновенно распустив волосы Аннемари, каким-то изящным движением закрутила их в изысканную прическу. Укрепив невидимыми шпильками, она заколола эту изысканность фантастическим украшением в виде лилии, вырезанной из лимонно-жёлтого цитрина. По краям заколки располагались листочки из изумрудного хризопраза. Такой же цвет отразился в глазах Аннемари. Девушка горделиво выпрямилась и, не мигая, смотрела в зеркало своими огромными зелёными глазами. Вероятно, она не могла поверить, что это её отражение. Катя и Алессия вдруг заметили, что девочка плачет. Через секунду все трое обнялись и рассмеялись. Аннемари пришла в себя, и вновь затараторила, не останавливаясь. Был понятен только смысл, она восхищалась Алессией, её домом, благодарила за подарок и щедрость хозяйки. Тут модницы вспомнили, что их ожидают на террасе. Хозяйка подхватила подол своего роскошного платья и пригласила двух подружек последовать за ней.

Когда эта троица, весело смеясь, появилась на террасе, Джузеппе и Амато привстали.

– Белиссимо! Богини: Аврора[7] (Катрин), Юнона (Алессия) и Диана (Аннемари)!

Девушки опять рассмеялись, и продефилировали вдоль террасы, показывая свои наряды и новые украшения. При этом Катрин порозовела, а Аннемари стала почти пунцовой. Взрослые поаплодировали, затем Антонио призвал всех к десерту. Все предложенные пирожные и угощения не только радовали глаз, но и были необычайно вкусными и таяли во рту.

Уходить из очаровательного Палаццо никому не хотелось, но пора было прощаться. Гости выразили бесконечную признательность за незабываемый приём и за прекрасно проведенное время. Все пожелали друг другу счастья и благополучия.

Глава 7

На обратном пути с моря дул сильный ветер и семья Майеров села в крытую часть гондолы. Амато и Катя сидели под открытым небом и вполголоса разговаривали. Гондольер вновь запел еще более прекрасную песню, вечер казался сказочным.

Катя рассказывала Амато о своей жизни в России, о своём брате и отце, как многим им обязана и как их любит. Свою мать она не помнила, так как та умерла при родах. Возможно, поэтому девушка решила стать врачом, лечить женщин и детей. Амато, всё это время нежно державший Катину руку, слегка сжал её, извинился и объяснил, что он тоже рос без матери и как никто другой понимает Катю. Затем Амато поведал девушке о своём детстве, об отце, который никогда больше не женился, а посвятил всю жизнь сыну и своему любимому делу. О том, что Антонио Баттиалли знал и умел всё на свете, был любящим и заботливым отцом, и научил всему, что умеет Амато. Кате показалось, что глаза молодого человека не просто увлажнились, у Амато текли слёзы. Девушка не выдержала, – Амато, милый, что произошло? – Только тогда Амато решился объяснить, по какой причине он прибыл в Венеции.

Катя, как могла, пыталась утешить Амато, выразила соболезнование, говорила разные добрые и ласковые слова. Она восприняла его горе, как своё собственное, она по-своему уже любила Антонио Батиалли, потому что он был отцом Амато. Девушка старалась помочь молодому итальянцу осознать, что его отец сейчас рядом с Богом, ведь он был хорошим и добрым человеком, его душа покоится в раю, и этой душе будет больно смотреть на страдающего сына. Амато немного успокоился, боль утраты осталась, но на душе стало легче. До этого он практически ни с кем не мог поделиться этой горечью. Он был очень благодарен Кате за её не просто сочувствие, а истинное сопереживание, которое разделяет и облегчает страдание. Он уткнулся в её ладони, затем поцеловав их, выпрямился, печально улыбнулся и сказал: