Итальянский фашизм

Фашизм 1919 года не скрывает своих антирелигиозных и антиклерикальных настроений. В пополярах его отталкивают их католические верования. «Поп – родной брат жандарма, – объявляет Маринетти на страницах фашистской прессы; – завтра и послезавтра ничего не останется, как начать бросать бомбы под ноги этим нашим врагам, попу и жандарму». Муссолини верит своему футуристическому другу, соперничает с ним в нападках на христианство: «мне люб народ язычников, – признается он, – жаждущий борьбы, жизни, прогресса, чуждый слепой вере в потусторонние истины и презирающий чудесные панацеи» (речь в зале миланской консерватории 28 сентября 1919). Фашистские отряды зачастую оскорбляют чем-либо провинившихся перед ними священников, подчас вторгаются даже в храмы. В «Пополо» печатается вызывающий рисунок, на котором изображен купол собора св. Петра, увенчанный вместо креста пучком прутьев, торжествующим символом язычествующего фашизма. Благочестивые католики дружно возмущаются этим кощунством…

Но по мере роста своих дружин и притока новых рекрутов, по мере своего политического усиления, фашизм принужден был и в этом вопросе отречься от своего прошлого. Муссолини не мог не учесть, что, продолжая прежнюю политику по отношению к религии и католической церкви, он ослабит свои ряды и усилит своих противников. Воевать с Богом ему не было смысла: лучше было привлечь имя Божие на свою сторону. Враждовать с Ватиканом ему также не представлялось полезным с реально-политической точки зрения. Итальянская государственность находилась уже на пути примирения с папским престолом; не стоило обрывать завязавшейся традиции. И вот, во имя основной своей политической цели, во имя своей национальной идеологии, фашизм в корне пересматривает свою позицию в области религиозно-церковных вопросов.

Новая точка зрения слагалась сама собой. Католицизм – одно из величайших проявлений миродержавной римской идеи, одна из жизненных функций итальянского патриотизма. Следует помнить, что сам Христос исторически принадлежал к римской системе государственности, а Павел был римским гражданином. Равным образом нельзя, будучи итальянским патриотом, отметать Ватикан. И в первой своей парламентской речи 21 июня 1921 Муссолини открыто становится на эту новую еще для себя точку зрения. «Я утверждаю, – говорит он, – что латинская имперская традиция Рима в настоящее время представлена католицизмом. Если, согласно Моммзену, Рим не может существовать без универсальной идеи, – я думаю и утверждаю, что единственная универсальная идея современного Рима есть та, что исходит от Ватикана… Я думаю даже, то если Ватикан окончательно отречется от своей земной власти, – а похоже, что он вступает на этот путь, долг светской и мирской Италии обеспечить его материальной поддержкой и всем, что в ее силах, ибо мировое развитие католицизма, эта четырехсотмиллионная масса людей, со всех концов света глядящая на Рим, – не может не быть для нас предметом интереса и гордости, как для итальянцев».

Этой речью вождь фашизма стремился привлечь к себе симпатии католических масс, отбить паству у пополяров и обратить на фашизм внимание Святого Престола. Но, разумеется, он одновременно пролагал путь католицизму к фашистским сердцам. Фашизм христианизировался и окатоличивался: прежний фашизм перерождался.

Имя Божие появляется в уставе фашистской милиции, служащей, как мы уже знаем, «Богу и итальянскому отечеству». В уставе есть даже пункт, специально подчеркивающий интимную связь отечества и веры. «Милиция будет служить Италии, – гласит этот пункт, – чистосердечно в духе глубокого мистицизма, покоящегося на нерушимом законе, управляемого непреклонной волей, готовой к любой жертве за веру, сознающей всю тяжесть великой миссии спасти для всех нашу мать, ее укрепить и очистить». Эти благочестивые формулы отнюдь, однако, не мешали отрядам вдохновляемой ими милиции громить католические организации народной партии, когда того требовала политическая обстановка.

В 1922 Муссолини считает полезным еще раз засвидетельствовать свое уважение к религии. Готовясь к перевороту, он загодя успокаивает клир и верующих, дабы не встретить противодействия с их стороны: «Фашизм, – пишет он в своей газете 27 июня, – вовсе не собирается изгонять Бога с неба и религии с земли, как этого глупо добиваются некоторые материалисты. Он не считает религию ни поповской выдумкой, ни ловким трюком угнетателей в целях закабаления народа».

И, наконец, первую свою парламентскую речь в качестве премьера и диктатора Муссолини демонстративно заканчивает призывом к Богу: «Бог мне поможет довести до благополучного завершения мою трудную задачу»[61].