Итальянский с Луиджи Пиранделло. Возвращение / Luigi Pirandello. Ritorno

Misteriosamente costui (с таинственным видом этот субъект), chiamandoselo prima con la mano in disparte (отозвав его сначала жестом в сторонку; con la mano – рукой, движением руки, mano, f – рука, кисть руки), s’era messo a parlargli a bassissima voce (он начал говорить ему очень тихим голосом) della casa e del diritto da far valere sulla corte di essa (о доме и о праве, которое можно предъявить на /его, дома/ двор; basso – тихий, негромкий -issimo – увеличительный суффикс), o per sè, o, se per sè non voleva (или для себя или, если для себя он не хотел), a favore d’una disgraziata (в пользу одной несчастной) che sarebbe stata carità fiorita (которую было бы прекрасной милостью;  – цвести, расцветать, /перен./ расцвечивать, украшать) ricompensare dell’amore e della devozione che aveva avuto per il padre (вознаградить за любовь и за преданность, которые она проявила к отцу: «которые она имела к отцу») e dei servizi che gli aveva reso fino all’ultimo (и за услуги, которые она ему оказывала до последнего; rendere – отдавать; возвращать; оказывать /услуги/), quando, perso di tutto il corpo e muto (когда он, обездвиженный: «лишившийся всего тела»; и немой; perdere /di qc/ – утратить что-л., лишиться чего-л.; corpo, m – тело, туловище; muto – немой), s’era ridotto alla fame (он стал голодать; ridursi – превращаться, доходить, fame, f – голод): una certa Nuzza La Dia sì, che fin d’allora s’era data a mendicare per lui (некой Нуццы Ла Диа, да, которая с тех пор стала просить милостыню для него; darsi a + inf. – начинать, приниматься что-то делать; mendicare – просить милостыню), e che ora, senza tetto (и которая сейчас, не имея крыши /над головой/: «без крыши»; tetto, m – крыша); si trascinava ogni notte a dormire là (приползала каждую ночь спать туда), in un sottoscala della casa (в одну из каморок под лестницей /этого/ дома; sottoscala, m – помещение под лестницей, каморка; sotto – под, внизу; scala, f – лестница).

Misteriosamente costui, chiamandoselo prima con la mano in disparte, s’era messo a parlargli a bassissima voce della casa e del diritto da far valere sulla corte di essa, o per sè, o, se per sè non voleva, a favore d’una disgraziata che sarebbe stata carità fiorita ricompensare dell’amore e della devozione che aveva avuto per il padre e dei servizi che egli aveva reso fino all’ultimo, quando, perso di tutto il corpo e muto, s’era ridotto alla fame: una certa Nuzza La Dia sì, che fin d’allora s’era data a mendicare per lui, e che ora, senza tetto, si trascinava ogni notte a dormire là, in un sottoscala della casa.

Paolo Marra s’era voltato a guardare quell’omino (Паоло Марра повернулся и посмотрел на того человечка) come fosse il diavolo (как если бы это был дьявол).