Итальянский сапог на босу ногу

– Надо вещи Ивановой собрать, чтобы потом передать их тетке, – напомнила Алина.

С тяжелым сердцем мы открыли номер. Первой заметила пропажу Степа.

– Я точно помню, здесь, на подзарядке стоял фотоаппарат. Где он?

– Когда ты фотоаппарат видела? Вчера? Когда ты и Алина нашли Лику? Или когда мы искали улики? – спросила я.

– Нет-нет, вчера утром кроме безжизненного тела Лики я ничего не видела. Даже тогда, когда ее унесли санитары, она продолжала мне мерещиться. Хотите верьте, хотите нет, но я знала, что она умрет. Можете представить, что я чувствовала. До фотоаппарата ли мне было? Но накануне, то есть позавчера, он точно был. Мы вернулись с Помпей. Помните, я пошла по номерам, чтобы предупредить об экскурсии. Лику я застала на пороге номера, – вспоминала она. – При мне она поставила фотоаппарат на подзарядку, вот здесь на столике.

– Горничная умыкнула? – спросила Алина. – Многие видели, как постоялицу в тяжелом состоянии выносят из гостиницы. Уже тогда Лика выглядела как труп. Женщина могла решить, зачем покойнице цифровой фотоаппарат, и взять. Могли и санитары вынести.

– Нет, – мотнула я головой. – Вряд ли здесь практикуется мелкое воровство.

– Фотоаппарат стащил тот, кто отравил Иванову. А что если на снимках был он, убийца! – осенило Алину. Немного подумав, она пошла на попятную: – Нет, что-то не сходится. Не проще ли снимки стереть или вытащить флэш-карту? Зачем красть?

– Это только, если речь не идет о банальном воровстве, – вставила я.

– Марина, мы же договорились, что Лику убрали, потому, что она кому-то мешала. Когда число подозреваемых ограниченно (в гостинице живут только наши люди), никто не станет красть, только лишь потому, что кому-то понравился фотоаппарат, – рассуждала Алина. – Флэшка, флэшка… Почему он взял фотоаппарат?

– А если человек не умеет пользоваться фотоаппаратом? – спросила Степа.

– Ты думаешь, есть такие?

– Есть, я только снимать могу, – призналась моя родственница.

– Тяжелый случай, – пробурчала Алина. – Степа, а ты запомнила, какой был фотоаппарат?

– Хорошенький такой: маленький, серебристый цифровичок.

– Практически все фотоаппараты маленькие и серебристые. А название? Марка, модель? – не унималась Алина.

– Алина, боюсь, фотоаппарат – не улика, – покачала я головой. – У половины группы могут оказаться одинаковые фотоаппараты. Кстати, у нас с тобой одинаковые, в одном магазине купленные. Узнать свой фотоаппарат сможет только Лика, а она мертва, следовательно, даже если мы обыщем всех постояльцев гостиницы, мы не докажем, что фотоаппарат украденный.

– Вы все еще настаиваете, что к смерти Ивановой, причастен кто-то из нашей группы? – спросила Степа.

– А ты сомневаешься? – Алина с сожалением посмотрела на Степу. – Ты меня удивляешь. Кого Иванова еще в Риме знала, если она здесь в первый раз? Никого, кроме четырнадцати соотечественников, приехавших с ней. Что интересно, из этих четырнадцати три человека на нее зуб имели, а может и больше.

– Зуб-то имели, – вроде бы согласилась Степа, но тут же добавила, – только вы забыли, что Лика вполне могла позавчера завести роман с каким-нибудь итальянским жигало.

– Не хотелось бы. Тогда шансы, раскрыть преступление, равны нулю. Искать неизвестного Казанову все равно, что ветра в поле. Но спросить через Веронику у портье можно. В гостинице живет только наша группа. Чужое лицо могло вызвать подозрение. Вдруг на рецепции запомнили, с кем входила в гостиницу Иванова или кто-то спрашивал ее. Хотя на это надеяться… – я покачала головой. – Постойте! Степа, ты сказала, что когда ты к Лике заходила, она только вернулась из города. Она была в номере одна?

– Одна, – подтвердила Степа.

– Все сходится! Если бы она с кем-то познакомилась в городе, она бы с ним и пришла. А поскольку ты застала ее одну, то после твоего ухода к ней мог зайти только кто-то из нашей группы. Вот этот кто-то ее и отравил! – с нажимом сказала Алина и тут же стала вспоминать: – Мы вернулись из Помпей очень уставшие. Долгая дорога, ходили много, масса впечатлений. Марина сразу завалилась спать, я тоже. Я к тому, что всех ли из группы надо подозревать? Не думаю, что Антошкиным и Носовым было до посиделок или выяснений отношений с Ликой, даже если они имели к ней какие-то претензии. Следовательно, под подозрением только те, кто в Помпеи не ездил. Что скажете?

– Да-да, надо поговорить со всеми, кто не ездил в Помпеи, – согласилась Степа. – Так круг подозреваемых значительно сузится. С Веней разговор был – он с Ликой виделся утром.

– Давайте сегодня вечером обойдем всех остальных, – предложила Алина. – Завтра рано утром мы переезжаем во Флоренцию. Значит, все вернутся в гостиницу не поздно – нужно собраться. Я беру на себя молодоженов Деревянко и, скажем, Леопольда Краюшкина.

– Возражаю, – сказала я. – С Краюшкиным я сама поговорю, у тебя к нему сложилось субъективное отношение.

– Какое?

– А такое – ты уже два месяца его конфеты ешь. Ты просто не сможешь увидеть в нем преступника.

– Ты думаешь, что я его буду покрывать? Ничего подобного! Но если ты не хочешь, поговорю я с… – она задумалась над тем, кого бы ей выбрать.