Итальянцы

Возможно, именно потому, что докопаться до правды крайне сложно, в Италии так распространено прослушивание. Согласно исследованию, опубликованному Институтом Макса Планка в 2003 году, в Италии за год выдается больше ордеров на «прослушку», чем в любой другой стране из участвовавших в исследовании, — 76 на 100 000 населения. В Германии эта цифра составляет 15, во Франции — 5, в Англии и Уэльсе — 6, а в США — всего 0,5[26].

Среди немногих иностранных компаний, успешно проникших на итальянский рынок, — британский телефонный оператор Vodafone, который в 2000 году получил контрольный пакет акций в итальянской компании Omnitel. С тех пор он владеет третью рынка. Причин успеха было несколько. Большое влияние оказала самая первая рекламная кампания, построенная вокруг модели и актрисы с необычной внешностью Меган Гейл, которая имеет маорийские корни и родилась в Австралии. Кроме того, Vodafone прибегает к привлекательным слоганам, тонко играющим на слабостях итальянцев. Но я подозреваю, что отчасти компания обязана успехом и уникальной услуге, которую она предлагает, — «Альтер эго». Эта услуга позволяет клиентам иметь два номера на одной SIM-карте. Как объясняет компания, «вы можете легко и быстро переходить с одного номера на другой, используя меню [и] выбирая, будете ли вы доступны только по активному номеру или по обоим». Идеально для изменяющих мужей или жен, и очень полезно любому, кто хочет быть временно недоступен. Vodafone подтвердил, что услугу «Альтер эго» можно получить только в Италии. Как сказал представитель компании, это «инициатива для местного рынка».

Сложно отделаться от мысли, что неизменная увлеченность итальянцев иллюзиями может объяснить столь заметную роль масок в их культуре. Знатные семьи в Древнем Риме хранили посмертные маски своих предков. Маски были неотъемлемой частью Commedia dell'Arte, которая появилась в Венеции в XVI веке. И в той же Венеции примерно в это же время возник бал-маскарад.

Маски, которыми пользуются на маскараде, нужны, чтобы скрыть свою личность, надев поддельное лицо поверх настоящего. Примерно это же имел в виду Юнг, когда принял в качестве термина для мнимого «я» латинское слово persona, означающее «маска». Но маски можно использовать не только с этой целью. В Commedia dell'Arte они служат не для отвлечения от реальности, но для ее преувеличения, представляя публике карикатурный образ персонажа, носящего маску. А в Древнем Риме они должны были отражать реальность: посмертные маски надевали профессиональные плакальщики на похоронах членов семьи.

Иллюзию и ложь, конечно, можно использовать для обмана. Но с их помощью можно также общаться. Многие из событий, описанных в «Отелло» Шекспира, никогда не происходили на самом деле. «Давид» Микеланджело — не реальный мужчина, так же как «Венера» Боттичелли — не реально существовавшая женщина. Однако никому не придет в голову назвать Шекспира лжецом или обвинить в обмане Микеланджело и Боттичелли. Их творения стоят выше вопроса достоверности, поскольку служат для выражения идей и демонстрируют идеалы. И нигде эта способность передавать информацию с помощью обмана не постигается так глубоко на интуитивном уровне и не используется шире, чем в Италии.

Отчасти это связано с тем, что итальянцы, как и другие южноевропейские народы, от природы театральны. Конечно, есть исключения. Я знаю итальянцев, более сдержанных, чем большинство шведов. Но, проведя какое-то время в Италии, особенно побывав в барах и ресторанах, вы увидите, что люди там общаются, используя в целом более оживленные и выразительные — одним словом, более театральные — мимику и жесты, чем в более сдержанной Северной Европе.

Это зачастую осложняет отношения между итальянцами и иностранцами в Италии. Один из иностранных корреспондентов, работавших в Риме, когда я впервые туда приехал, большую часть своей профессиональной жизни провел на Дальнем Востоке и был убежден, что отношение итальянцев к североевропейцам и североамериканцам похоже на отношение европейцев и американцев к азиатам.

«Люди в большей части Юго-Восточной и Восточной Азии выражают свои эмоции таким образом, что мы едва можем их различить, поэтому мы либо думаем, что они ничего не чувствуют, либо считаем их "непроницаемыми", — сказал он однажды. — Подозреваю, что многие итальянцы относятся к нам так же. Мы выражаем удивление, или недовольство, или раздражение, или что угодно еще настолько менее очевидно, чем они, что наши эмоции попросту остаются незамеченными».

Безусловно, показать итальянцу, что вы рассержены, непросто. Поэтому вы постепенно развиваете способность сознательно терять самообладание. Когда вы повышаете голос и ваши жесты становятся все более несдержанными, на лицах людей, с которыми вы общаетесь, порой мелькает выражение зарождающегося понимания, смешанного с почти приятным удивлением: внезапно вы начинаете говорить с ними на одном языке, причем к филологии и семантике это не имеет никакого отношения.