Итальянцы

Другой момент, который необходимо подчеркнуть, — высшие иерархи Коза ностры на деле никогда не исполняли функцию центрального командования. Насколько это известно, commissioni существуют — когда существуют — для совещаний, разрешения споров между cosche и согласования правил, общих для всей организации. Они обычно не отдают приказы о конкретных операциях. Но бывали исключения. Среди них — принятое commissione provinciale в Палермо в 1992 году решение об убийстве двух борцов с мафией, Джованни Фальконе и Паоло Борселлино. В этих жестоких убийствах была своя мрачная ирония. Это была месть за так называемый максипроцесс 1986–1987 годов, в ходе которого эти два человека впервые сумели убедить суд, что у Коза ностры есть иерархическая структура и что, следовательно, боссов мафии можно осудить за руководство преступлениями, которых они сами не совершали.

Долгое время про Ндрангету было известно куда меньше. Были сведения, что еще в 1950-е существовало верховное собрание. Главы различных ячеек, известных как «ndrine, ежегодно собирались в деревне Сан-Лука и ее окрестностях, чтобы совершить паломничество в святилище Богородицы. Все это называлось вполне подходящим словом crimine («преступление»). Но в начале 2000-х следователи обнаружили, что «ndranghetisti в Реджо-Калабрии, самой большой провинции Калабрии, создали орган, подобный cupola Коза ностры. Записи разговоров между бандитами свидетельствовали, что его назвали provincia («область»). Предположили, что мафиози отказались от старых подходов. Но в 2010 году расследование установило, что и crimine по-прежнему существовало. Выяснилось, что Доменико Оппедизано, 81-летний старик, о котором полиция почти ничего не знала и который спокойно жил, как бедный фермер, являлся его главой. Он был арестован, осужден и приговорен к 10 годам тюрьмы.

Каморра менее иерархична, и конфликты между кланами случаются чаще, но ее члены тем не менее тоже чувствуют, что они — часть какого-то большего целого, которое сами они называют sistema («система»).

Так же, как мафиози и «ndranghetisti, хотя и в меньшей степени, гангстеры Неаполя и окружающей области Кампания ищут себе политическое «прикрытие». Это третья черта, которая отличает мафиози от обычных преступников: они постоянно высматривают уступчивых законодателей, которые могут облегчить им жизнь в обмен на голоса избирателей. Но не единственный способ, которым мафии Италии подрывают властные структуры.

Еще один отличительный признак ее синдикатов в том, что они неустанно пытаются — и часто успешно — заменить государство. Навязчивая идея каждого «босса» — это обеспечить controllo del territorio («контроль над территорией»). В идеале ничто в сфере его влияния не должно происходить без его согласия, и люди, которые живут там, должны обращаться к нему как к окончательному вершителю их судеб. Если их дом обокрали, если они нуждаются в работе для сына или дочери, если им надо починить канализацию в их жилом районе, то им следует обращаться к боссу, а не к гражданским властям.

В конце 1950-х социологам казалось, что мафия в Италии обречена. Коза ностра и Ндрангета существовали в основном в сельской местности, и было естественно предположить, что огромный отток населения в города выбьет опору у них из-под ног. Тем не менее больше полувека спустя мы видим, что произошло совсем другое. Пьетро Грассо[94], бывший государственный прокурор и борец с мафией, однажды написал: «Как стало ясно после десятилетий расследования, в Италии мафия является структурным компонентом широких слоев общества, политики и делового мира».

Но насколько широк ее размах, остается неясным. Год за годом итальянские исследовательские центры и другие организации выпускают шокирующие данные, показывающие, что организованная преступность — самая мощная отрасль хозяйства страны, обеспечивающая значительную долю ее ВВП. Их пресс-релизы производят громкий эффект, и о них сообщают в национальных и международных СМИ. Однако вопрос, каким же образом исследователи смогли сделать такие оценки, задают редко. В последние годы все сходились на том, что организованная преступность обеспечивает около 9 % национального продукта (хотя, по одной оценке, эта величина была существенно больше 10 %). В 2013 году, однако, ученые из Католического университета в Милане и университета в Тренто представили исследование, которое бросило вызов прежним установкам. Согласно их заключению, эта величина колеблется между 1,2 и 2,2 %.