Итоги № 35 (2013)

От мая до августа, казалось бы, всего ничего. Но именно столько времени прошло с тех пор, как Градостроительно-земельная комиссия Москвы одобрила проект реконструкции Государственного музея изобразительных искусств (ГМИИ) им. А. С. Пушкина по Норману Фостеру, до того момента, как Архитектурный совет Москвы обсудил «целесообразность проведения тех или иных работ». После чего стало известно: лорд Фостер просит больше не связывать его имя с реконструкцией музея на Волхонке.

Восьмилетняя эпопея подошла к финишу. Финалу столь же безнадежному, как и другие несостоявшиеся у нас проекты с участием одной из самых ярких звезд мировой архитектуры. Но кому здесь не повезло больше — Фостеру с Москвой или Москве с Фостером, вопрос непростой.

Как говорят его заказчики и партнеры, в случае с сэром Норманом возможны лишь два типа взаимодействия: «Это дорого, но это Фостер» и «Это Фостер, но это дорого». За долгие годы работы в ведущих столицах мира он заработал себе прочное реноме бизнесмена от архитектуры. Как утверждает критик Григорий Ревзин, с учетом разъездов и переговоров на каждый подписанный проект сам сэр Норман может потратить до семи минут своего драгоценного времени: «В одной только России он получил не менее полумиллиарда долларов, не построив даже газетного киоска!» И стиль выигрывать тендеры под девизом «Строю дольше, беру больше» явлен мэтром отнюдь не только здесь. Куда любопытнее другое: конгениален ли Фостер-архитектор Фостеру-бизнесмену? Ответить коротко не получится.

Гений

«Танеев родился от отца и матери. Но это условно. Настоящими родителями Танеева являются Чайковский и Бетховен». Если бы герой «Первого раза на эстраде» Ираклия Андроникова попытался разобраться в столь же «настоящих» духовных предках Нормана Фостера — сына маляра с завода Виккерса и разнорабочей с цыганскими корнями, то рассказ бы ему предстоял долгий и обстоятельный. Одним разом на эстраде дело бы точно не ограничилось. Юный Фостер проявил склонность не к тому, что сейчас называлось бы гопничеством (хотя именно к этому располагал уклад жизни в пригороде Манчестера, где он появился на свет в 1935 году), а к учебе на отлично. За что и получил от родителей книгу об архитектуре авторства Фредерика Гибберда.

Клерк в городском казначействе, мороженщик, охранник в баре — лишь небольшой список профессий, которые сменил Фостер во время обучения архитектуре в Манчестере и Йеле. А список «настоящих родителей», если все же сводить его к двум именам, мог бы звучать так: Фрэнк Ллойд Райт и Владимир Шухов. От первого Фостер унаследовал общий подход к архитектуре, который принято называть инсталляционным. У второго перенял любовь к ажурным конструкциям, которые стали фирменным знаком работ сэра Нормана и его коллег по бюро Foster + Partners. Везде, включая Россию. Хотя здесь — только в проектах.

Справедливости ради напомним, что роман отечественного градостроения со всемирно знаменитыми кавалерами от архитектуры пережил свои лучшие годы в те времена, когда Ле Корбюзье придумывал дом Центросоюза на Мясницкой, в ту пору — Кирова. Чуть позже взаимообогащение СССР/Россия — остальной мир являло себя по большей части в трудах зодчих из Турции и Югославии.

«В остальном мире» за это время по проектам Фостера увенчали стеклом Рейхстаг и выстроили Мэри-Экс — лондонский небоскреб-«огурец», корпуса Йельской школы менеджмента и Сити-холл, небоскребы во Франкфурте, Гонконге, аэропорт в Пекине и купол Британского музея. Появился даже один частный космодром — в Нью-Мексико, США.

Но что там Европа и США! Можно посмотреть куда ближе: Казахстан, точнее, Астана. «На одном конце стоит Дворец мира и согласия с его духовной тематикой, а на другом — свои развлечения предлагает Хан Шатыр», — комментировал свой проект Фостер. То есть не проект, а вполне реальные пирамида дворца и огромный торгово-развлекательный центр красуются в столице соседнего государства. Хан Шатыр вошел в десятку лучших экозданий мира.

Парадокс в том, что на экс-советском пространстве это единственный реализованный Фостер, хотя шансов было не счесть — и у Москвы, и у Санкт-Петербурга, и у Ханты-Мансийска.

Злой рок

Историю взаимоотношений сэра Нормана и России можно изложить по классику: «Консерватория, суд, Сибирь».

Итак. Москва, башня «Россия»: Чигиринский, Фостер, Юрий Лужков закладывает фундамент, далее отсутствие финансирования — и проект свернут.

Санкт-Петербург, остров Новая Голландия: Чигиринский, Фостер, протесты горожан, победа застройщиков, финансовые трудности инвестора — и проект свернут.

Москва, Зарядье: Чигиринский, Фостер, битва за проект, победа, отсутствие финансирования — и проект свернут.

Москва, комплекс в Нагатинской пойме: Чигиринский, Фостер… ну, дальше понятно.