Итоги № 44 (2013)

Правда, моя спортивная карьера закончилась довольно быстро, уже в 19 лет я стала тренером. Было понятно, что международные успехи мне не светят. Одиночное катание в Союзе находилось тогда на очень низком уровне: даже если бы я поехала на чемпионат Европы, заняла бы там последнее место. И я пошла учиться на балетмейстерское отделение ГИТИСа. По идее меня не должны были брать: туда принимали только тех, кто окончил хореографическое училище и сам танцевал. Но благодаря ходатайству Завадского и Ирины Сергеевны Анисимовой-Вульф для меня сделали исключение. Курс у нас был сумасшедший, его выпускники впоследствии стали главными балетмейстерами театров в Алма-Ате, Таллине, Риге. Да и преподаватели фантастические — Лавровский, Захаров, Ткаченко, Лапаури, класс вела Семенова. Так что выучка у меня очень хорошая. В детстве, приняв участие в киносъемках, я всегда чувствовала, что рано или поздно вернусь в театр. Не знаю, откуда у нас в роду лицедейство: дворяне ведь актеров даже за стол не приглашали, эта профессия считалась неприличной. Тем не менее мама в тридцатые годы пошла учиться на актрису. Тетя Лиза относилась к ее работе крайне негативно: «Таня, что это? Надеюсь, Лена туда не пойдет?!» Грубых слов она не употребляла, но слово «туда» произносила очень выразительным тоном… Когда я начала сниматься в кино, тетушка схватилась за голову: «Ну вот, теперь и девочку испортили!»

— Раннее окончание спортивной карьеры дало вам дополнительный импульс в тренерской деятельности?

— Безусловно. Недотянув до больших побед сама, я мечтала о них в качестве тренера. Моей первой ученицей стала Татьяна Тарасова, которая каталась сначала с Александром Тихомировым, потом — с Георгием Проскуриным. Они выступили на чемпионате Европы 1965 года в Москве, год спустя стали победителями всемирной Универсиады. У ребят неплохо получалось, они выигрывали за счет качества программ. Мои пары первыми начали использовать в танцах серьезную образность, а не просто мотаться между элементами туда и обратно. Потом это переняли очень многие. Примерно в то же время ко мне пришла Мила Пахомова, расставшаяся со своим тренером. Она привела с собой перворазрядника Сашу Горшкова, о котором я даже не слышала, хотя в мире фигурного катания знала практически всех. Уже через два года они выиграли серебряные медали на мировом первенстве, а еще спустя год стали чемпионами.

— В интервью «Итогам» Александр Горшков оценивал себя не очень высоко и говорил, что на его месте в паре с Пахомовой мог бы блистать любой. Согласны с этим?

— Саша всегда был ответственным и работоспособным. Обладал потрясающей мышечной памятью: есть люди, которые с трудом запоминают движения, а Горшков схватывал их очень быстро. Он был надежным партнером: искрящуюся Милу нужно было крепко держать в руках. Она все время вырывалась из рук, куда-то летела. Не могу сказать, что Саша отличался безумной танцевальностью. Но этого и не требовалось: тон в паре задавала Пахомова, которая отрабатывала за пятерых. Выплескивала все свои эмоции в зал, покоряла его сразу, с первого шага. Ребята уже уходили со льда, а народ еще сидел ошеломленный, находясь под впечатлением от увиденного. Только спустя несколько секунд начинались овации, крики.

Однако физическая форма Горшкова оставляла желать много лучшего. Он был довольно слаб, и давать нагрузки ему следовало с умом. Объема легких на все выступление не хватало, он вообще был сутулый. За своих учеников я волновалась безумно, но старалась всячески держать это в себе. Руки, конечно, не тряслись, однако глаза были сумасшедшие, да и глупости всякие несла. В общем, было видно, что нервничаю. Тогда во всех аптеках совершенно открыто продавался седуксен. Как выяснилось потом, это препарат для сумасшедших; на нем, кстати, сломался Станислав Жук. Я его употребляла в качестве успокоительного, полтаблетки за прием. А Стасик совмещал седуксен с алкоголем. Выпивал немного, чтобы снять чудовищный стресс, а потом глотал пилюлю. Вот и подорвал здоровье...

Тренер ведь гораздо лучше спортсменов знает, какой из элементов может быть сорван. Когда ребята заходят на него, у тебя внутри все рвется. Я во время выступления боялась упасть прямо у бортика с инфарктом. Один элемент прошли, ждешь следующий. И ни в коем случае нельзя выдохнуть и сказать: «Ну все!» — иначе фигуристы тут же завалятся.

— В том же интервью Горшков вспоминал драматичный эпизод, как после выступления на чемпионате Европы-1975 в Копенгагене у него лопнула веточка легочной артерии и он едва не умер. Натерпелись тогда страху?