Ицзин. Книга Перемен

С самой юности я любил Дао-Путь и стремился постичь все сочинения и канонические тексты трех учений, вплоть до трудов по законам и наказаниям, математике, медицине и мантике, военному делу, астрономии, географии, искусству определения счастливых и несчастливых дней, сроков смерти и рождения, но ничто не удовлетворяло моего сердца полностью. Лишь ради одного – искусства золота и киновари – я изучал скрупулезнейшим образом все каноны и песни, стихи, трактаты, компендии всех школ мысли. Во всех этих сочинениях содержались сведения о солнечных разумных душах и лунных животных душах[386], тигре-знаке гэн и драконе-знаке цзя[387], водяном серебре и киноварном порошке, белом серебре и черном олове, мужском кань и женском ли и заявлялось, что всего этого достаточно, чтобы полностью сделать золотой раствор и перегнанную киноварь, но совсем не говорилось, какого рода такие вещи, как истинный свинец и истинная ртуть, не говорилось и о том, каковы способы и сроки использования огня, не было указаний на правила питания эликсира телом. Эти сочинения не только своими домыслами сбивали с истинного пути людей грядущих поколений, но и ложно истолковывали наставления священных канонов и разъяснений к ним. Они вносили заблуждение во все и порождали не только путаницу и неразбериху в понимании канонов бессмертных, но и умножали ошибки и заблуждения у будущих учеников.

Я никак не мог встретить достойного человека и получить тайное устное наставление и поэтому не находил удовольствия ни в еде, ни во сне, мой дух был в смятении; и хотя я обошел все горы и долы, прося наставлений и у глупых, и у мудрых, никто из них не был в состоянии ввести меня в истинную традицию и просветить мой ум. Так продолжалось до года цзи-ю девиза правления Си-нин[388], когда ученый из Палаты Драконовых Планов[389] господин Лу[390] прибыл в Чэнду. Его воля была непоколебима, с самого начала он был искренен и уважителен, следовал наставлениям совершенного человека[391], получил наставления относительно снадобий золота и киновари и периода использования огня. Его слова были просты чрезвычайно, он придерживался главного, избегая суеты. Можно сказать, что, указывая на течение, он знал истоки, говорил одно слово, а прозрений в нем была сотня; он отполировал зерцало своего сознания, изучил все каноны о киновари, постигнув, как все взаимозависимо и взаимосвязано. Ведь в мире из десяти людей восемь, а то и девять учатся искусству бессмертных, но поистине постигшими его редко бывают даже один или два человека.

И вот, встретив истинные наставления, разве мог я оставить их под спудом. Поэтому я написал уставные стихи в количестве, равном двойной девятке, то есть восемьдесят один стих[392], и назвал их «Главами о прозрении истины». Из них шестнадцать стихов – семисложные восьмистишия, представляющие число дважды восьми, «оборванных строк» – шестьдесят четыре стиха в соответствии с числом гексаграмм чжоуской «Книги Перемен», один стих – пятисложный, символизирующий «Великое Единое», стихов-романсов на мотив «Луна над западной рекой» – двенадцать, в соответствии с числом месяцев года. Эти стихи повествуют о треножниках и сосудах – о том, что благородно из них, а что – презренно, об измерении снадобий в цзинях и лянах, о начале и конце использования огня, о последовательности (кто раньше, а кто позже) хозяина и гостя, о существовании и гибели, наличии и отсутствии, о счастье и беде, раскаянии и стыде. Вот что содержится в них. А дабы раскрыть то, что считалось не высказанным в этом сочинении о природе изначального и исконного просветления, я создал еще песни, гимны и юэфу[393], а также другие сочинения и приложил их к заключительному разделу. В этих сочинениях я исчерпал все, относящееся к Пути постижения изначальной сияющей природы. И если люди, имеющие общие со мной устремления, прочитают это, то, увидев концы, они постигнут и корень, отбросят заблуждения и приблизятся к истине.

Написано в год и-мао правления под девизом Си-нин[394] тяньтайским Чжан Бо-дуанем со вторым именем Пин-шу.

Часть первая

[1]