«Иттить чрез Большое море-окиян...»

Появление генерал-майора Кошелева, действительно, сопровождалось пугающими событиями. Крузенштерн и Резанов долгое время не общались, их первый разговор состоялся только при встрече Кошелева и закончился настоящей истерикой камергера. Капитан всё это время пытался сохранять невозмутимость и хладнокровие, при появлении генерала он спросил камергера об остававшихся на корабле подарках, предназначенных для японского императора. Тут нервы долго копившего обиды камергера не выдержали. «Не суйтесь в чужие дела! Вы разбойник, бунтовщик!» – закричал он. Крузенштерн, сохраняя внешнюю невозмутимость, молча развернулся и стал уходить. Камергер орал ему вслед: «В кандалы! Я бы здесь построил виселицу и повесил бы на ней одного из вас!..»

Подробности, вплоть до конкретных слов и выражений, сохранили для нас дневники очевидцев, участников экспедиции, а также рапорт самого генерала Кошелева. Когда известия о ссоре двух первых лиц кругосветной экспедиции всё же дошли до Петербурга, царь Александр I через министра внутренних дел Российской империи официально потребовал «всех тех подробностей, кои для ясности дела могли быть нужны». Генералу Кошелеву пришлось составлять «донесение о вышедших ссорах».

«Вина обоих обратится уже прямо на лицо России…»

Первой в нашей истории кругосветной экспедиции очень повезло с «начальником Камчатки» – без него она закончилась бы на полдороге некрасивым скандалом, уголовным следствием и, вполне вероятно, каторгой для некоторых участников.

Генерал-майор Павел Иванович Кошелев был опытным военным, в прошлом он служил адъютантом самого Кутузова при кровавом штурме турецкого Измаила, не раз рисковал жизнью в боях, имел высокие награды. До того, как стать начальником Камчатки, генерал командовал полуостровом на другом конце огромной России, будучи одним из первых комендантов Севастополя.

По законам империи «областной командир» Кошелев приступил к следствию, но сразу заявил конфликтующим сторонам: «Я вам не судья, а всему, что слыхал, свидетель». Между тем страсти накалялись – оскорблённый кРезановым капитан Крузенштерн, раз уж его обвинили в столь тяжких преступлениях, потребовал… собственного ареста.

«Его превосходительство господин Резанов в присутствии Областного коменданта и более 10-ти офицеров назвал меня бунтовщиком, разбойником, казнь определил мне на эшафоте, – вспоминал позднее Крузенштерн, – другим угрожал вечною ссылкою в Камчатку. Признаюсь, я боялся. Как бы Государь император ни был справедлив, но будучи от него в 13000-х верстах, всего от г. Резанова ожидать мог, ежели бы и Областной Командир взял сторону его… После вышеупомянутых ругательств, которые повторить даже больно, я просил, чтобы сковать меня в кандалы и как господин Резанов говорил, “яко криминального преступника” отослать для суда в С.-Петербург…»

Внешне капитан в те дни сохранял каменное спокойствие, но по ночам некоторые его спутники замечали иное. «Сердце разрывается, когда видишь Крузенштерна плачущим. Сегодня он был до слез расстроен мыслью о жене и ребенке…» – 12 августа 1804 года записал в дневнике мичман Левенштерн.

Шесть суток генерал-майор Кошелев вёл своё «следствие». К счастью для русской истории, начальник Камчатки оказался мудрым руководителем и хорошим психологом, Архивы сохранили для нас его слова, обращённые в те дни к двум противникам: «Естли б исполнили вы своё дело, какую бы оказали Отечеству услугу. Вся Европа должна обратить внимание на первый шаг России, ожидая счастливого окончания вашего плавания, но вместо того поставите себя позорищу посмеянием, и вина обоих обратится уже прямо на лицо России…»

Камергеру Резанову генерал втолковывал так: «Кроме всей пользы, какая может быть от исполнения посольства, потеряете славу, которая лишь только начинается отсель… Постыдно б было рушить за личное своё оскорбление столь большое предприятие, и вышло бы нечто другое, как вместо всего, что Россия от исполнения сего ожидает, проехали вы до Камчатки и ничего не сделали…»

«А Крузенштерну говорил, – вспоминал позднее сам генерал Кошелев, – какое б обругание и оскорбление Резанов ему ни причинил, должен он оставить. Оскорбление чести, хотя и требует удовлетворения, но долг службы, заступая оное, велит возложенное на него государством дело исполнить. Личность в казенном деле места не имеет и уже должна быть отринута в сторону, чем много принесет он себе чести».

«После водки мы расстались друзьями…»

Генерал Кошелев сделал почти невозможное – 16 августа 1804 года много месяцев конфликтовавшие стороны извинились друг перед другом. И Крузенштерну, и Резанову примирение далось с трудом. Позднее каждый из них многословно и невнятно утверждал, что это не он извинялся, а перед ним извинялись… Но как бы то ни было, судьба кругосветной экспедиции была спасена – камергер и капитан не стали друзьями, однако смогли наладить рабочие отношения. Впереди им предстояло провести бок о бок ещё много месяцев, вместе пережив немало трудных дней и опасностей.