ИТУ-ТАЙ

"Тьфу ты, черт, что же это? Неужели отравился?".
Банкир попытался отползти от едкой лужи, разлитой перед лицом.
"Ничего, сейчас. Сейчас…".
Орский медленно полз в сторону телефона, прилагая невероятные усилия к каждому движению. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, обессиленным, жалким и разбитым. Но, надежда на то, что все закончится благополучно, заставляла его преодолевать сантиметр за сантиметром. Через несколько секунд он опять потерял сознание.
Его подняли с пола сильные крепкие руки и поставили на ноги – тонкие мальчишеские ножки, слабенькие, но послушные.

– Папа!

Орский-старший приложил палец к губам, словно заговорщик, и кивнул головой в сторону входной двери:

– Ты слышишь, сынок?

Они замолчали, вслушиваясь в тишину по ту сторону двери.

– Там кто-то есть… – зловещий шепот отца волной ужаса захлестнул мальчика с головой.

– Кто? – хотел спросить Игорь, но не успел. Жуткий по силе удар обрушился на дверь с той стороны.

Игорь отскочил назад и спрятался за отца, а тот стоял, ссутулив-шись, безвольно опустив руки вдоль тела, и молча наблюдал за сотря-сающейся от ударов дверью.

– Папа! Папочка! Я не хочу… Нет!! Что же ты стоишь? Побежали отсюда. Я боюсь! Побежали… – сын тряс отца за рубашку, обезумев от страха, а тот лишь грустно пожал плечами и обреченно покачал голо-вой: "Куда бежать, Игореша? Некуда…".

Столько тоски было в его голосе, столько бессилия и безнадежности, что Игорь почувствовал, как его разум сжимается от страха до размеров крохотной точки, теряя все пространственно-временные ориентиры. Новый удар потряс дверь, и она, гулко ухнув, задрожала, чудом удержи-ваясь на петлях. Игорь зажмурился, обхватывая голову руками. Удары прекратились. Мальчик, прищурившись, медленно открыл глаза. Ря-дом уже никого не было. И только голос, тихий и далекий, послышался откуда-то из глубины квартиры: "Открой ему, сынок. Это смерть".

Мальчик всхлипнул и. выгнувшись, упал назад, в темноту, опять принявшую его в свои спасительные объятия, где-то там, глубоко внизу…

Тишина… Лишь за окном гостиной послышался рокот проезжаю-щей мимо машины. Орский облизал пересохшие губы и вытер рукой слезы. Сознание будто заморозили. В голове не было ни единой мыс-ли, только память о страхе, жутком, нечеловеческом. Тело уже прак-тически вернуло себе возможность двигаться. Банкир поднял перед собой растопыренную ладонь, фокусируя на ней плавающее зрение: "Уже лучше. Гораздо".

"Что-то сделать хотел… Что? А-а…". Телефон стоял на тумбочке в полуметре от распростертого на полу тела. Орский приподнялся на локтях и протянул к аппарату дрожащую руку. Когда трубка оказа-лась в ладони, он облегченно вздохнул и набрал "03". Молчание. Ни ответа, ни гудков, ни шума, ничего.

"Черт бы вас побрал, сволочи".
Повторив набор, банкир тщетно вслушивался в мертвенную тиши-ну в трубке. Его блуждающий взгляд наткнулся на шнур, свисающий с тумбочки.
"Вот дерьмо, я же его сам выключил".
Протянув руку, он воткнул вилку в розетку и вздрогнул. Телефон сразу же пронзительно зазвонил.

– Алло, кто это? – хриплый голос президента "Ультры" походил сейчас на сипение запитого алкаша. – Алло, кто? Кто?

Молчание. Кто-то позвонил, но лишь для того, чтобы поизде-ваться над ним.

– Кто это? Алло, мне нужна помощь, мне плохо… Алло… Орский чувствовал, что кто-то слушал эти жалобные хрипы. Слу-шал и молчал.

– Эй, не молчите, сволочи! Позовите кого-нибудь на помощь, я умираю. Лера, это ты?

-Игорь… – Орский оцепенел. Голос отца. Там!! В трубке!! – Игорь, не сопротивляйся. Это бессмысленно, я знаю… Открой ему сынок, и мы снова будем вместе… – короткие гудки отбоя.

В дверь постучали. Тихо. Без нажима. Там кто-то стоял все это вре-мя. Тот, кто хотел войти в квартиру. Отец сказал, что это смерть. Смерть. Она войдет и уведет его к отцу и маме, и они опять будут вместе. Навсегда.

Снова стук. Орский уронил телефонную трубку на пол и безвольно опустил руки, прижавшись головой к стене. Он вдруг почувствовал невероятную тоску, смертельную, томительную грусть. И не было сил противостоять ей. Нужно было идти и открывать дверь.