Юбилейный маскарад

МАРМЕЛАДОВА. Родя, ты чо – мухоморов накурился?! Ты же этой ночью обещал порубить меня на куски, если не сниму еще одного клиента!

РАСКОЛЬНИКОВ. Не может быть! Это, наверное, в горячке, я приболел немного! Прости… прости…

Он падает перед Соней на колени, целует ей руки. Мармеладова пытается высвободить свои руки.

МАРМЕЛАДОВА. Ты чо, ты чо?! Передо мной! (Перестает сопротивляться; весело). Да у тебя, видать, башню совсем повело! Ты сколько дорожек нюхнул?

РАСКОЛЬНИКОВ (встав с коленей, но не отпуская ее руки). Прости-тутка, я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился.

МАРМЕЛАДОВА (огорченно). Так бы сразу и сказал. Опять к этому старому маньяку надо ехать?

РАСКОЛЬНИКОВ. Ты ездишь к маньякам?! Как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются?

МАРМЕЛАДОВА. Да люблю я это дело, Родя. Мне одного мужика мало.

РАСКОЛЬНИКОВ. А я давеча сказал одному обидчику, что он не стоит одного твоего мизинца.

МАРМЕЛАДОВА. Я ему тоже говорила, что мизинцем неудобно.

РАСКОЛЬНИКОВ. Вон какая у вас рука! Совсем прозрачная. Пальцы, как у мертвой.

МАРМЕЛАДОВА (вырвав свои руки из его рук). Ты на что намекаешь?! Я же все сделала, как ты говорил! (Пятится от него все быстрее и быстрее, потом разворачивается и убегает). Ты обещал, что бить не будешь!

РАСКОЛЬНИКОВ (преследуя ее). Ведь справедливее, тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить! (Уходит).

С другой стороны выходят Чичиков и Каренина.

ЧИЧИКОВ. А вы из каких Карениных? Не родственница графу Толстому?

КАРЕНИНА. Да, мой муж – внебрачный сын графа.

ЧИЧИКОВ. Сударыня, я действительно не знал, извините за бестактность!

КАРЕНИНА. А что тут бестактного?! Браки совершаются на небесах, а там никого не интересует штамп в паспорте.

ЧИЧИКОВ (восхищенно). Анна, вы такая эмансипированная!

КАРЕНИНА. С нынешними-то мужиками станешь кем угодно. Кстати, у тебя ширнуться нечем? Я тебе завтра верну, мне должны подогнать. А то меня ломать начинает.

ЧИЧИКОВ. В каком смысле, сударыня?

КАРЕНИНА. В простом. Дозу героина надо или хотя бы косяк.

ЧИЧИКОВ. Я такого даже не знаю.

КАРЕНИНА. Вот видишь, поэтому и приходится быть эмансипированной. Поеду-ка я на вокзал.

ЧИЧИКОВ. Как?! Маскарад же еще не закончился!

КАРЕНИНА. Может, на вокзале что куплю, а не будет барыги, все равно мне во время ломки лучше там быть, где поезда: сразу успокаиваюсь.

ЧИЧИКОВ. В метро спуститесь, это ближе.

КАРЕНИНА. В Питере такое плохое метро.

ЧИЧИКОВ. Позвольте с вами не согласиться. Я давеча у знакомых был. Сын у них такой умница, Фемистоклюс зовут. Папенька у него спрашивают: «А какой у нас лучший город?» А он отвечает: «Петербург»! Здесь все самое лучшее.

КАРЕНИНА. Конечно, лучшее, но рельсы не видны. А я так их люблю! Гладенькие, холодные; и этот бесподобный аромат шпал… Поезд приближается, рельсы начинают дрожать – и мурашки разбегаются от шеи по всему телу… Если бы ты знал, какой это кайф! Круче любой наркоты!

ЧИЧИКОВ. У меня мурашки бегут по телу от денег, когда пересчитываю их.

КАРЕНИНА. Так ты банкир?! Бедняжка, как мне тебя жалко!

ЧИЧИКОВ. С какой стати жалеть банкира?! Он богатый, что хочет, то и купит.

КАРЕНИН. Купить-то он купит, а вот продать свой страх никому не может. Разве это жизнь – каждый день ждать, что тебя убьют, вздрагивать от любого шороха?!

ЧИЧИКОВ. Ну, так уж и от любого. Со всеми можно договориться. Я давеча зашел к одному чиновнику, чтоб ускорить дело. Все говорили, что он совершенно неприступный человек. Я намекнул ему, что председатель Михал Михалыч мне большой друг. Он говорит: «Да ведь председатель не один; бывают и другие». А я ему: «Другие тоже не будут в обиде. Я сам служил, дело знаю». Сошлись на трех процентах: два процента, как положено, Михал Михалычу, остальное – чиновнику неприступному.

КАРЕНИНА. С людьми-то можно договориться, а с судьбой – не получится. У нас банкиру на роду написано быть и преступником, и жертвой, и убийцей, и убитым…

ЧИЧИКОВ. Ну и черт с ним! Пусть короткая жизнь, но зато какая!

КАРЕНИНА. Переполненная жадностью, предательством, страхом и жестокостью. Лучше бы ты на иглу сел. Кайф покруче и проживешь дольше. Я подсела в начале перестройки. Все банкиры того времени уже зажмурились, а я все еще радуюсь поездам.

Они уходят. С другой стороны выходят Петр Первый и Меньшиков.

ПЕТР 1. Проверил, все люди на своих местах?

МЕНЬШИКОВ. Так точно, товарищ полковник!

ПЕТР 1. Я приказал не называть меня «товарищ полковник»! Обращайся просто – император.

МЕНЬШИКОВ. Извините, запамятовал! Исправлюсь!

ПЕТР 1. Я думаю, стрельбу они откроют во время салюта, под шумок. Чтобы к этому времени возле каждого киллера было по два наших человека и сразу повязали. Задача ясна?

МЕНЬШИКОВ. Так точно. Только есть закавыка: этих Дантесов и Мартыновых по несколько штук.