Юбка

Да и с летающими бомбами все складывалось удачно. Чудо-оружие само пришло в руки. Его начал создавать в Пенемюнде 27-летний вундеркинд Вернер фон Браун, в компании таких же, как он, романтиков-рационалистов. Сначала это были ракеты ФАУ-2, наводившие ужас на жителей Англии, – они сыпались с неба и днем и ночью. Потом – уже межконтинентальная А9/А10, с эффективной боеголовкой, способная стереть Нью-Йорк с лица земли. Фон Браун и 500 его сотрудников сдались американской армии. Оставшиеся ракеты вместе со всей документацией и планами увезли в США. И начался ракетный бум. Немецкие инженеры стали работать на Америку, а сам Вернер фон Браун возглавил в 1969 году Marshall Space Center и руководил созданием лунной ракеты «Сатурн-V». В честь него даже воздвигли статую и назвали улицу – Фон Браун Авеню. А то, что на его проект в штольнях под Пенемюнде работали 20 000 заключенных лагеря Dora-Mittelbau, постарались забыть.

С урановой начинкой для ракеты тоже повезло. Сначала эмигрировала первая волна немецких ядерных физиков, которые продолжили работу в США. Их коллеги, то, что остались в рейхе, в 1938 году сделали открытие: ядро атома урана можно расщепить, при этом выделяется чудовищная энергия. Военные насторожились и назначили одного из физиков – Вернера Гейзенберга – руководить атомным проектом. В 1939 году тот разработал «теорию урановой машины», а вскоре и первоначальную конструкцию атомного реактора.

Но в конце 1941 года Военное министерство, на которое и без того свалилась масса проблем, передало ведение уранового проекта Министерству образования. Ученые вздохнули с облегчением: теперь не придется нести на себе клеймо участия в военных разработках. Часть из них тайно саботировала работы, не питая к режиму теплых чувств, часть серьезно сомневалась в моральном аспекте – может ли в военное время ученый заниматься созданием атомной бомбы. Гейзенберг даже пытался через живущего в Копенгагене патриарха физики Нильса Бора договориться с американскими и английскими учеными «не привлекать внимания правительства своих стран к проведению работ по атомной бомбе».

Но было уже поздно. Как раз ученые-эмигранты из Германии, познавшие всю прелесть нацистского режима, и стали трубить тревогу – рейх на пороге создания чудовищного оружия! Они подключили Эйнштейна и достучались до Рузвельта – работа закипела. Руководить урановым проектом в Америке было поручено военным, а в Германии, по большому счету, ученые были предоставлены сами себе. Физики академического склада не обладали нужной практической хваткой и решительностью – когда в июне 1942 года Гейзенберг представлял проект вновь назначенному министру вооружений Шпееру, то не смог (или не захотел) зажечь его воображение перспективой расщепления атома. Тот по-прежнему остался при мнении, что работы над бомбой не смогут повлиять на ход военных действий, еще раз убедившись в незрелости и бесполезности всего атомного проекта.

Под крылом Министерства образования работы продолжились не спеша, – уж больно велики были технические проблемы, да и расходы запредельны.

А на другом конце планеты их коллеги работали в штатном режиме. И они успели вовремя.

В момент самого сильного противостояния, когда холодная война почти уже становилась горячей и в ход шли любые средства, вдруг вспомнили про записи. Достали их из архивов и отдали в руки самым шустрым и талантливым продюсерам. Те разобрались быстро, адаптировав все это на свой лад, вот только слово ROCK решили оставить, – уж больно звучное оно было. Придав ему, правда, совсем другой смысл.

И пошло. Поверх барьеров, сквозь все границы и занавесы мир пропитывался новой философией, которая, по сути, стала новой религией. В итоге не понадобились ни ракеты, ни уран: победили ЭТИМ. Души людей были завоеваны. Планета запела, а потом и заговорила по-английски. Мода, образ жизни, мораль, развлечения – все стало другим. И в мире родилось поколение, которое решило, что так было всегда.

В послевоенном мире для Лени не осталось места. Сначала тюрьмы, потом ее пытались упрятать в сумасшедший дом, где она, если бы не счастливый случай, так и осталась бы до конца своих дней. В 49-м Лени, наконец, прошла процесс денацификации, и суд вынес постановление: