Иуда

«Возможно, я скоро узнаю, что именно заслужил, — он снова мерзенько так захихикал. — И кто ведает, не очутимся ли мы на соседних сковородках».

«А это уже вполне приемлемая цена за то, чтобы тебе, сволочи старой, воли ни в чём не давать. Потому заткнись. Не ты один умеешь неприятности устраивать, я тебя тоже взбодрить могу — мало не покажется».

Здесь я не блефовал. Если Мазепа проявил способность «перехвата управления», пока я был слаб, то ваш покорный слуга научился-таки не только перекрывать ему доступ к органам чувств, но и мог на недолгое время заставить его умолкнуть. В прямом смысле: он действительно не мог и слова «в эфир» выдать. Ругался потом так, что уши в трубочку сворачивались. Но раз он откровенно принял определённую сторону, то я имел полное право защищаться в меру сил. Чем и пользовался без зазрения совести.

Каково это — обитать в одной голове со своим врагом? Не спрашивайте. Я тоже отвечу так, что уши в трубочку свернутся. А ещё лучше — промолчу, чтобы в дурдом не загреметь.

Разумеется, Мазепа не хотел сдаваться, приходилось тратить на его утихомиривание определённые усилия. Потому и поднялся я с кровати в таком виде, будто всю ночь вагоны разгружал. Кое-как, при помощи собственных денщиков, сумел одеться, даже заставил себя съесть лёгкий завтрак — хотя реально воротило даже от вида еды. На меня тут же коршунами набросились лекари. Попытки снова уложить в постель я пресёк на корню — мол, визит таков, что негоже валяться, надобно Отечеству служить. Но снадобья, которыми немцы принялись меня пичкать, пришлось принять. Не знаю, что они туда намешали, однако какую-то долю бодрости эти микстуры мне придали. Даже цвет лица стал чуточку здоровее. Ну, то есть, появилась толика румянца, а то, как выразился один из немцев, моё превосходительство отличался от покойника лишь тем, что изволил шевелиться.

Да, время на исходе. Долго я на этих микстурах всё равно не протяну.

3

Англичанин был сама любезность. Сразу же растёкся в комплиментах по поводу моей образованности, на что не стоило обольщаться: я примерно знал, какого в действительности мнения сэр Уитворт был относительно гетмана Мазепы. Потому, беззастенчиво пользуясь положением принимающей стороны, сразу свернул эти разговоры.

— Вы уж простите меня, сударь, однако же в моём возрасте принято дорого ценить каждый миг, проведенный на грешной земле, — сказал я. — Мне бы не хотелось тратить драгоценное время на долгие пересуды о моей образованности. Давайте отложим их в сторону и перейдём к главному.

— Что же ваше превосходительство считает главным? — поинтересовался англичанин. Судя по всему, ему понравился столь деловой подход.

— Будущее, — ответил я, придав своей усмешке некую политическую загадочность: пусть задаёт вопросы, а я уже стану решать, как на них отвечать. — Именно туда устремлены помыслы моего государя.

— Что ж, курс известен, давайте поговорим о возможных рифах, — кивнул Уитворт. — Вы правы, не стоит тратить время на протокольные пустяки… Моей королеве угодно знать, какая судьба ждёт Карла Шведского. Её величеству известно, что пленного короля содержат со всем почтением к его высокому титулу, однако лишили шпаги и ограничивают свободу передвижения. Хотелось бы знать, как долго сие продлится.

— Едва его величество король шведский подпишет требуемый договор, — ответил я. — В тот же миг он получит и шпагу, и свободу, и станет волен вернуться в пределы своего королевства когда пожелает.

— А каковы статьи сего договора, могу ли я узнать?

— Я полагал, Шафиров уже выболтал их всему свету, — усмехнулся я. — Ибо продажен, притом, не слишком требователен к суммам.

Англичанин рассмеялся: видимо, я попал в яблочко, и публичные статьи будущего договора, известные Шафирову, давно уже находятся в активе британской политической разведки. Но тогда господин посол изволил спрашивать меня о секретных статьях, известных только Петру, Карлу и немножечко мне.

— Ах, ваше превосходительство, стоит ли безоговорочно доверять сведениям, добытым у столь нетребовательного человека, — Уитворт улыбался так лучезарно, что должен был, казалось, расположить к себе любого. — Если всем известна его…нетребовательность, то наверняка и сведения ему доверены не самые значительные. А осведомлённость монархов — дело тонкое. Моя королева желала бы быть в курсе того, о чём не ведает господин Шафиров, но, быть может, ведаете вы.

«Блин, он предсказуем до изжоги, — разочарованно подумал я. — Сейчас начнёт выяснять, насколько я требователен к подарочкам… Это не политика, это базар. С командором Юлем и полковником Арнштедтом говорить было куда интереснее».

— Если вы о том, насколько я требователен к суммам, то можете не беспокоиться, господин посол, — я поспешил его огорчить, что и проделал не без некоторого удовольствия. — Вам не придётся испрашивать дозволения сделать мне подарок, ибо я их с некоторых пор не принимаю.