Иуда

Нет! Не увидимся. Я уйду раньше, я сожру свой сотовый, я просто заболею и не приду в универ…Господи.

— Свободина, что с тобой? — навстречу вышла Лиза — моя подруга, и я облегченно выдохнула. — Ты это с кем сейчас болтала? Что за красавчик?

— Дима…Фамилию не знаю. Вчера был на занятиях в моей вечерней группе. Потом мы застряли в лифте.

— Оооо…да ты вся горишь, и глаза блестят.

— Перестань.

— Что-то уже вчера было?

— Кошмар! Ты что! Мы только познакомились!

— Ну и что. Мы живем в современном мире, детка. Секс без обязательств…Ах, да, я забыла, что тебя каждый месяц водят на проверки.

— Лиза! — я оттолкнула ее и прошла вперед, прижимая к груди папки с личными делами своих «пациентов»

— Я бы уже давно от них свалила. Ты совершеннолетняя. Ты имеешь полное право.

— Лиза…куда? К кому? Перестань. Мы уже говорили об этом. Мне никуда не деться от отца. Он найдет меня и будет еще хуже.

Глава 6

Михайлина толкнула его на стул и он послушно уселся, глядя как она в уютном домашнем платье стоит в дверях, руки подняла, волосы закалывает, а Демьян взглядом скользнул по высокой груди под цветастой тканью и судорожно сглотнул. Девушка развернулась к шкафчикам, открыла один из них, стала на носочки, потянулась вверх, пальцы почти достали до пластиковой коробки. Инстинктивно встал со стула и легко достал коробку. Михайлина развернулась, и они вдвоем замерли, за коробку держатся. И он на мгновение сдох в ее глазах. Забарахтался жалко на их дне, цепляясь за темно синие разводы, пытаясь вынырнуть и почему-то не мог. Потому что у нее матовая сливочная кожа, потому что ее губы вблизи нежно розовые, а ресницы на кончиках светло-рыжие. И башню сносит. Срывает к такой-то матери. Хочется ее. Кусочек. Один глоток. Просто тронуть кончиком языка. Узнать какая она на вкус…мечта. Чужая.

(с) Ульяна Соболева. Подонок

Мы с матерью жили паршиво. Нет, не так, чтоб от зарплаты до зарплаты, а по-настоящему паршиво. Она работала уборщицей и снимала комнату у своей начальницы. Ту звали тетя Валя. Она владела клининговой компанией и платила таким, как моя мать, десять процентов от заработка. Нет, сама бы мама не нашла работу. Ее нигде не брали с ребенком, мать одиночку без образования, приехавшую из какого-то Мухосранска в столицу учиться.

Отец… а черт его знает, кем он был. Мать про него не рассказывала, а я не спрашивал. Зачем? Байки о том, что он военный и погиб при исполнении, меня бы не устроили. Я был тем, кому лапшу на уши не повесишь. А рассказывать о том, что она его любила, а он ее бросил…ну такое. Мама была очень скупой на разговоры, ласки и не стремилась меня умаслить сказками.

Позже я узнал, что ее трахнул какой-то ублюдок-мажорик. Она понадеялась, что он примет ребенка, но ее и на порог его дома не впустили. Из общежития выгнали, учебу она бросила.

Я рос в суровой реальности, и когда к ней приходили мужики, а они периодически случались, они не стеснялись скрипеть кроватью и выкрикивать всякие пошлости. Иногда дверь оставалась открытой. Смотрел ли я? Да, пару раз смотрел. Потом блевал в унитаз. Потом ревел и хотел убить мужика, который причинял маме боль…Потом узнал, чем именно они занимаются и…ничего. Просто принял, как часть жизни. Собаки е*утся, кошки и люди тоже. Мама человек, как бы это прискорбно ни было в данном ракурсе. Она не святая, и вообще святых не бывает.

От того, что они делают там у нее в спальне, появляются дети. Дети появляются, а мужики исчезают. Я помню, как мать бегала в туалет и ее тошнило по утрам.

— Мы так не договаривались! — шипела на нее тетя Валя и потряхивала своей рыжей шевелюрой с мелкими кудряшками, — Мне еще один выб*ядок не нужен. Я тебя взяла с одним. Притянешь еще одного, орать будет, работать ты не сможешь. Я тебя выгоню, на хрен! Или в опеку стукну, и отберут обоих. Думаешь, я не знаю, как ты прикладываешься к бутылке?