Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния

Рассуждая в первой главе Трактата об откровении на горе Синай, Спиноза старается показать — отчасти с помощью грубых сравнений — очевидную невозможность считать доказательством существования Бога сделанные этим голосом заявления, такие как «Я есмь Бог»:

Но и таким образом всё-таки не уничтожается вся трудность. Ибо довольно мало, по-видимому, вяжется с разумом утверждение, что сотворённая вещь, зависящая от Бога так же, как и остальные, могла бы делом или словом выразить сущность или существование Бога или объяснить его посредством своей особы, именно говоря от первого лица: «Я есмь Иегова, Бог твой» и пр. Правда, когда кто-нибудь произносит ртом: «Я понял», никто не думает, что понял рот, но [думает, что поняла] только душа человека, говорящего это, потому что рот принадлежит к природе человека, который это говорит, а также и потому, что тот, кому это говорится, постиг природу разума и легко воспринимает душу говорящего человека по аналогии с собою. Но я не понимаю: каким образом люди, которые раньше о Боге ничего, кроме имени, не знали и желали услышать его речь с целью удостовериться в его существовании, как могли они удовлетвориться созданием, которое, допустим, сказало: «Я есмь Бог» (созданием, относящимся к Богу не больше, чем остальные твари, и не принадлежащим к природе Бога)? А что, спрошу я, если бы Бог заставил уста Моисея — но зачем Моисея? — просто даже какого-нибудь животного — произнести и сказать то же самое: «Я есмь Бог», уразумели ли бы они из этого, что Бог существует? Затем Писание, кажется, вполне ясно указывает, что Бог сам говорил (с каковой целью он и сошёл с неба на Синайскую гору) и иудеи не только слышали его говорящим, но старейшины даже видели его. И открытый Моисею закон, в котором нельзя было ничего ни прибавить, ни убавить и который был установлен как отечественное право, никогда не предписывал нам верить, что Бог бестелесен, а также и то, что он не имеет никакого) образа, или вида, но только то, что Бог существует и что нужно в него верить и ему одному поклоняться… А всё-таки Писание ясно указывает, что Бог имеет вид, и Моисею, когда он слышал Бога говорящим ему, удалось видеть фигуру Бога, но только его заднюю сторону. Поэтому я не сомневаюсь, что здесь скрывается какая-то тайна… (с. 18-19 [с. 19-20])

Позже в этой главе Христос или, точнее, голос и душа Христа сравниваются с голосом, который слышал Моисей:

Поэтому я не думаю, чтобы кто-нибудь другой достигал такого совершенства перед другими, кроме Христа, которому божественные изволения, ведущие людей к спасению, были открыты не в словах или видениях, но непосредственно; так что Бог через душу Христа открыл себя апостолам, как некогда открылся Моисею посредством голоса, слышимого в воздухе. И потому голос Христа, как и голос, слышанный Моисеем, может быть назван голосом Божьим. И в этом смысле мы можем сказать также, что мудрость Божья, т. е. мудрость, превышающая человеческую, приняла в Христе человеческую природу, и Христос был путём к спасению.

Но здесь необходимо напомнить, что я говорю вовсе не о том, что утверждают некоторые церкви о Христе, а также не отрицаю их положений, ибо охотно признаюсь, что я их не понимаю. То, что я сейчас утверждал, я заключаю из самого Писания. В самом деле, я нигде не читал, что Бог являлся Христу или говорил с ним, но читал, что Бог через Христа открылся апостолам и что он есть путь к спасению и, наконец, что старый закон передан ангелом, а не Богом непосредственно и пр. Поэтому если Моисей говорил с Богом лицом к лицу, как обыкновенно человек разговаривает с собеседником (т е. посредством двух тел), то Христос имел общение с богом душой к душе (с. 21 [с. 21- 22]).

Из последнего параграфа видно, что рассуждение, которое использовалось для опровержения тезиса Маймонида о чисто интеллектуальной природе Моисеева пророчества, также используется Спинозой для обоснования тезиса о превосходстве Христа над Моисеем. В то время как Моисей имел видения и слышал «божественный» голос, Христос (чей голос по природе был аналогичен голосу, слышанному Моисеем (I, 21)[923], имел в своей душе непосредственное знание божественных изволений. Это знание никоим образом не было получено посредством видений или откровения в слове.

Благодаря созданию такого образа Христа Спинозе удалось, по крайней мере по его собственному мнению, решить две проблемы: (а) он нашёл в учении Маймонида, которое, очевидно, воспринималось им как авторитетная система еврейского богословия, понятие или как минимум слабый намёк на понятие божественного голоса; оно послужило отправной точкой для христологии, в которой Иисус приравнивался к божественному голосу и, таким образом, становился более великим, чем Моисей; и (б) он смог предложить взамен христианского учения которого, по его словам, не понимает — свою собственную христологию, основанную на концепции, взятой из еврейского богословия. Таким образом, у этой теории Спинозы имелись иронические подтексты, которые, должно быть, не укрылись от внимания их автора.