Юг в огне

— До сих пор считал вас дисциплинированным большевиком, — строго сказал Журычев. — А вот как дальше буду считать — будет зависеть от вашего поведения, от вашего подчинения партийной дисциплине… Напрасно вы, товарищ Афанасьев, кипятитесь. Разве я вас заставляю служить белогвардейцам?! Ведь вы только наладите в белой части работу, завербуете несколько надежных товарищей для продолжения работы, свяжете этих товарищей с подпольной большевистской организацией… Вот и все… Причем, это я говорю не от своего имени, а от имени Ростово-Нахичеванского большевистского подпольного комитета, который на этот счет имеет свое решение. Товарищ Афанасьев, вы должны зачислиться в формируемую белогвардейцами так называемую Астраханскую армию, товарищ Волков по документам прапорщика Викентьева вступит в Саратовскую армию, формируемую в Новочеркасске… Вы, товарищ Курицын…

Распределив всех присутствующих по белогвардейским частям, Журычев сказал:

— Завтра каждый из вас получит документы. Они так хорошо сделаны, что никакого подозрения у белогвардейцев не вызовут… Получите и инструкции от товарища Андреева… Договоритесь с ним о встрече. Вот пока и все.

XIV

Штаб 37-й стрелковой дивизии Шевкопляса обосновался на станции Ремонтная.

В окрестности станции шныряли белогвардейские шайки, и не было такого дня, чтобы в том или другом месте не происходили мелкие стычки. Но крупных боев пока еще не было. По данным разведки и по показаниям пленных белогвардейцев, белые на этом участке фронта сосредоточивали крумые силы для того, чтобы сразу же нанести сокрушительный удар советским войскам.

Дни стояли знойные, душные. Весь мир, казалось, изнемогал в напряженном томлении. Тоскливо посвистывали суслики в выжженной степи, нудно звенели кузнечики. Ленивыми тенями в горячем сухом воздухе носились степные орлы, выискивая зорким оком добычу…

Буденный, только что назначенный заместителем командира кавалерийской части, лежал под телегой в тени, сосредоточенно всматриваясь в карту сальских степей, иногда что-то в ней отмечая карандашом, прочерчивал какие-то линии, стрелы. Он изучал местность, расположение частей противника…

Стало вечереть. Солнце, разбухая и багровея, покатилось к закату. Небосклон на западе запылал в зареве. Из-под сараев полезли сумеречные синие тени. Кавалеристы начали уборку лошадей. Скребли их атласные спины скребницами, чистили щетками, гремя ведрами, подводили коней к колодцам, поили, а потом привязывали их на ночь к коновязям.

Буденный свернул карту и хотел было встать, но начавшийся разговор между конниками заставил его задержаться. О чем-то спорило несколько голосов.

— Пошел ты к чертовой матери со своими комитетчиками! — выругался чей-то хрипловатый голос. — Какая от них польза?

— Нет, ты так не говори, — возразил кто-то. — Я ведь сам был членом полкового комитета и знаю. Если, бывало, комитет что постановит, так черта с два командир что мог сделать своевольно.

— Так то же было при Керенском. А при советской-то власти на что они сдались?

— Нет, брат, ты неправильно говоришь…

Заинтересовавшись спором кавалеристов, Буденный встал из-под телеги, подошел к спорившим.

— О чем митингуете, товарищи?

— Да вот, товарищ Буденный, — ответил высокий сухощавый солдат. — О полковых комитетах разговор ведем.

— Чего вы о них вспомнили?

— По-моему, товарищ Буденный, — проговорил высокий солдат, — надо комитеты снова ввести, как это, скажем, было при Керенском. Я сейчас был в штабе дивизии, — дружок мой там писарем служит, — так он мне сказал, что из Царицына приехали какие-то двое. Один из них будто прозывается Ворошиловым. Так вот они-то и будут вводить эти комитеты в каждой воинской части…

О приезде Ворошилова Буденному ничего не было известно. Он не поверил солдату.

— Что зря болтаешь, Мищенко, — оборвал он солдата. — Ты, наверно, перепутал все.

— Я — болтаю?! — изумленно всплеснул руками солдат. — Да вы что, товарищ Буденный?.. Тридцать один год на свете прожил, никогда зря не болтал… Ведь говорю ж я вам, что сейчас самолично был в штабе у Шевкопляса, собственными своими глазами видел, как прошли мимо меня какие-то двое к начдиву. Я спросил у своего дружка, кто это, мол? А он говорит, что это, мол, товарищ Ворошилов из Царицына… Хотите верьте, товарищ Буденный, хотите не верьте… Дело ваше. Да что о том толковать, вы пойдите сами в штаб и узнаете… Там, говорят, сейчас совещание командиров состоится…

— Схожу узнаю, — сказал Буденный. — Так ты, Мищенко, стоишь за то, чтобы снова ввести полковые комитеты?

— Обязательно, товарищ Буденный, — убежденно проговорил солдат. — Они же будут контролировать командиров, чтоб не изменили… А то ж ныне, извиняйте, всякая дрань в командиры лезет.

Буденный засмеялся. Он снова подошел к телеге, надел свою драгунскую, желтую с синим околышем, фуражку, перекинул через плечо ремень шашки и направился в штаб дивизии.