Юго-запад

Оркестр заиграл вальс, и половина столов сразу опустела. Ниночка Никитина танцевала с каким-то полковником. Лицо ее было очень спокойным и усталым. Полковник что-то говорил ей, улыбался, по она, казалось, совсем не слушала его. Следя за ней, Виктор едва успел увернуться от летевшей на него пары. Сверкающий глазами, зубами, орденами и медалями Казачков стремительно кружил счастливую Аллочку. Казачков подмигнул ему, взглядом спросил: «Почему не танцуешь? » Виктор пожал плечами и отошел к стене.

Но следующий вальс он все-таки танцевал. С Ниночкой Никитиной. От нее пахло хорошими духами, коса туго обвивала голову, губы были чуть-чуть, почти незаметно подкрашены, и синие тени от густых ресниц, растушевываясь, лежали на бледных, слегка припудренных щеках.

— Кто этот полковник, с которым вы танцевали? — спросил Виктор, когда они оказались недалеко от елки.

Ниночка не ответила, только сдвинула брови и чуть заметно пожала плечами.

Очень близко, опять в паре с раскрасневшейся Аллочкой, пролетел Костя Казачков.

— Почему вы молчите?

Ниночка отвела взгляд.

— Скверное настроение.

— Отчего?

— Я не могу объяснить.

— Не можете? Или не хотите?

— Не могу.

Несколько минут они танцевали молча. Левая, на перевязи, рука очень мешала Виктору.

Звуки оркестра стали глуше. Донеслись слова песни:

...Утро зовет Снова в поход.

Покидая ваш маленький город,

Я пройду мимо ваших ворот...

— Вот и я скоро покину ваш маленький город,— негромко начал Мазников.— И вы забудете, что лечился у вас когда-то в медсанбате энский капитан... Капитану посчастливилось танцевать на новогоднем вечере с девушкой, но эта девушка...

— ...совсем не обращала на него внимания. Да?

— Да.

Никитина взглянула на него внезапно засмеявшимися глазами:

— На вас просто действует обстановка. А завтра опять все войдет в норму.

Когда музыка смолкла, Виктор взял Ниночку за локоть.

— Где ваш столик?

— Вон там.

— Я провожу вас. Можно?

— Как хотите.

— А этот полковник... Он не отправит меня в штрафной батальон?

— По-моему, вы шутите не очень удачно.

— Пожалуй... Извините меня.

— А почему вы не танцуете, товарищи? — спросила Ниночка, вернувшись к своему столику.

— Впереди еще много времени,— сказал Краснов.— Успеем. Вам налить вина?

— Нет, спасибо.

— Налейте мне, — вдруг попросила Катя.

Талащенко посмотрел на нее, стараясь поймать ее взгляд. Но Катя сидела, опустив голову, внимательно разглядывая бокал.

— У вас тут где-то наш начальник штаба лечится, — обернулся к Никитиной Краснов. — Капитан Никольский...

— Знакомая фамилия. Хотите его навестить?

— Надо бы проведать и поздравить... Тут в зале я его не видел.

Ниночка усмехнулась.

— И не увидите. У него совершенно другие интересы. Идемте, покажу.

Они вчетвером вышли из зала в прохладный, слабо освещенный коридор, спустились по лестнице на первый этаж и оказались в конце здания. Здесь было тихо и пусто, и только за одной дверью горел свет.

— Сюда, сюда, — зашептала Никитина, смеясь одними глазами. — Но, пожалуйста, тихо, а то спугнем.

Она подвела всех к тускло светившейся двери. В одном месте марлевая занавеска изнутри была надорвана по шву, и Краснов сквозь эту щель увидел Никольского. Одетый в синий халат, тот сидел лицом к двери, положив вытянутую перебинтованную ногу на табуретку, и тасовал карты. Напротив, в мягком кресле, сидел его партнер. На столе, среди кучи бумажных денег, стояла бутылка и налитые наполовину стаканы.

— В картишки перебрасываются, — обернулся Краснов к командиру батальона.

Никитина пояснила:

— С нашим начальником аптеки.

Талащенко тоже посмотрел сквозь занавеску, покусал ус.

— Ясно. Пошли обратно. Обойдется без поздравлений.

Было около трех, когда в зал вошел начальник разведки корпуса подполковник Богданов, в шинели, еще мокрой от снега. Гурьянов и Дружинин поднялись ему навстречу, и всем стало ясно, что они его ждали.

Снимая перчатки, Богданов что-то негромко сказал генералу.

— Понятно, — окая, кивнул командир корпуса. — Хорошо, пойдемте. А люди пусть веселятся, пусть веселятся! — обернулся он к оказавшемуся поблизости Стрижанскому. — Продолжайте, товарищи!

Но веселье как-то сразу увяло и сникло — действительность, о которой люди забыли в эту ночь, безжалостно и властно напомнила о себе. Зал стал потихоньку пустеть.

Одним из первых ушел со своим замполитом полковник Гоциридзе. И тотчас же, пожав руку загрустившей Аллочке, исчез Костя Казачков. Поднялись за своим столиком командир мехбригады гвардии полковник Мазников и его начальник штаба гвардии подполковник Кравчук. Ушли в батальон Краснов и Талащенко.

В зале остались только работники медсанбата да несколько легко раненных, «ходячих» офицеров. Пожилой солдат из хозяйственного взвода собирал со столов посуду. Аллочка с самым серьезным видом пыталась дотянуться до конфеты, висевшей на елке. Заложив руки за спину, возле одной из картин задумчиво стоял подполковник Стрижанский.

— Ты переночуешь здесь? — спросила у Кати Никитина и посмотрела на часики.— О! Уже четыре!..

— Если можно...

— Что за вопрос!