Юго-запад

Никандров не очень уверенно развернул свою полуторку и осторожно выехал через узкие ворота. Впереди, за треснувшим в углу ветровым стеклом, лежала пустынная темная улица. Громады домов кое-где с белыми флагами в окнах и на балконах стояли по ее сторонам безмолвно и тяжело, а в глубине улицы, на фоне далекого зарева, чернела высокая стрельчатая башня кирхи.

— Тут недалеко, — объезжая разбитую легковую машину, сказал Никандров.

— Мы не заблудимся?

— Да уж как-нибудь! Постараемся не заплутать, — чувствовалось, что старшина под усами усмехнулся.

Улица перешла в широкую площадь, которую в это время пересекала разрозненная колонна пехотинцев.

— Вот свернем сейчас направо, — сказал Никандров, притормаживая, чтобы пропустить эту колонну, — и попадем прямо по назначению, к штабу батальона. — Он говорил так, словно рассказывал сказку маленькой девочке. — Батальон наш не воюет, все тихо, мирно... Я уезжал с этой партией раненых, как раз приказ пришел выходить во второй эшелон, на ночной отдых. Нашей бригаде повезло — воюем днем, а ночью отдохнуть дают.

Колонна пехоты прошла, и старшина, проехав через площадь, свернул направо, в узкую и темную улицу, застроенную высокими, почти совершенно уцелевшими домами. Орудийные выстрелы, казалось, стали раздаваться ближе, несколько мин подряд упали неподалеку, на соседней улице или во дворах домов.

Катя поежилась.

— Тут обстреливают...

— Далеко бьют, — успокоил ее Никандров. — Ночью всякий звук слышней. Да еще сыровато. Да это самое... эхо. Улицы пустые, гремит, извините за выражение, как в бане. — Он помолчал, потом участливо, с доброй усмешкой в голосе спросил: — Тяжеловато служить-то?

— По-всякому бывает.

Это точно, по-всякому. Не обижают? Солдат, он народ отчаянный, побаловать любит. И грех вроде, а когда подумаешь — каждый день человек со смертью в жмурки играет. Кто кого скорей ухватит. Д-да... У меня вот дочка вроде тебя, с октября двадцать второй пошел. Тоже воюет где-то. Радистка. И очень я беспокоюсь за нее. Чего греха таить, есть среди вашей сестры такие, что об завтрашнем дне и думки не имеют, только б сегодня вволю повеселиться да погулять с кем попало. Я собственными глазами наблюдал. И неоднократно,

— Есть и такие, это правда, —согласилась Катя, не отрывая взгляда от тускло поблескивающей булыжной мостовой, по которой они ехали.

— Вот и боюсь, как бы Ольгу мою такие барышни па кривую дорожку не столкнули. Как говорится-то? С кем поведешься, от того и наберешься.

— От самого человека тоже многое зависит!

— Правильно. И еще от тех, кто ему друг-приятель. Один поможет, на краю подхватит, а другой — обратно. Сам падает и других за собой тянет. — Старшина вдруг круто притормозил, нетерпеливо, ищуще поглядел через переднее стекло вверх, потом приоткрыл со своей стороны дверцу кабины, привстал, осмотрелся. — Кажись, приехали. Только что-то я ничего не пойму. Как-то уж тихо очень. — Он торопливо вылез из кабины, негромко позвал: — Часовой!

— Кто там? В чем дело? — послышалось откуда-то из темноты.

— Да это я, старшина... А это кто, Рыбаков, что ль?

— Рыбаков! — весело подтвердил часовой. — Приехали, товарищ гвардии старшина?

— Прибыл. А что штаб-то? Вроде снялся?

— Час назад снялся. Тут только гвардии старший лейтенант Рябов да писаря. И еще Карпенко ваш.

Старшина присвистнул:

— Вот это номер! А почему штаб снялся?

— Говорят, срочный приказ по радио. И как ветром сдуло.

— Вот это номер! — мрачно повторил Никандров и пошел обратно к машине.

Катя, присмиревшая, словно ставшая за дорогу какой-то очень маленькой, нахохлившись, терпеливо ждала старшину в кабине.

— Приехали, дочка, — сказал Никандров, открывая дверцу. — Вылезай. Верно, не совсем удачно получилось. Штаб, оказывается, снялся час назад. Срочный приказ получен. Тут одни тылы.

— А где ж теперь батальон?

— Не спеши, узнаем. Узнаем и утречком, все хорошо будет, переправим тебя до штаба. А сейчас придется переночевать. — Он взял из кабины ее вещмешок и большую санитарную сумку. — Шагай за мной.

— Но я же должна в штаб! Нужно узнать, как следует. Может, они близко.

— Нетерпеливая ты, однако!

— Я прошу вас...

— Ладно. Только зайдем сначала в хату. А там, может, что и придумаем. Это, конечно, верно, батальон могут в бой бросить, раненые опять пойдут... А без фельдшера как?

8

Полковник Рудаков, в танковом шлеме и потертой кожаной куртке, быстро прошел к столу, на котором был разложен большой план Вены, оглядел собравшихся штабников и командиров танковых рот.

— Все прибыли?

— Все, кого вы приказали вызвать, — ответил начальник штаба.

— Переправляемся через Дунайский канал. По наплавному мосту в районе городской электростанции. Дальше вдоль канала по трамвайной линии. Район сосредоточения — квартал триста восемьдесят пять. Я встречу вас в районе сосредоточения. В бой вступаем прямо с марша после минимальной в таких условиях рекогносцировки местности. Капитан Мазников! Сколько у вас машин на ходу?

Виктор поднялся:

— Две, товарищ гвардии полковник. Но у одной заклинено орудие. Так что боеспособна фактически только одна.