Юго-запад

— Ну да, Решетова, — сказал солдат, шедший позади. — Нету ее больше, браток. Четверых вынесла, за пятым пошла, а тут снаряд... Ничего не нашли.

15

Атаки противника продолжались весь день, и наиболее тяжело опять было мех бригаде гвардии полковника Мазникова, оборонявшей Каполнаш-Ниек — ключ к магистральному шоссе от озера Веленце на Будапешт. Гурьянов перебросил сюда весь свой противотанковый резерв, получил поддержку полка штурмовой авиации и, чтобы как-то отвлечь противника, даже бросил в контратаку на левом фланге полк самоходчиков.

Часа в три дня, когда генерал вместе с командиром бригады стоял на его наблюдательном пункте, создалось впечатление, что противник выдохся. Его танки и пехота оттянулись на исходные рубежи, но артиллерийский и минометный обстрел переднего края усилился. По всему Каполнаш-Ниек затянутому дымом пожаров, бушевал огонь. Снаряды рвались на ведущих в тыл дорогах, стали нащупывать расположение батарей, долетали сюда, в район наблюдательного пункта.

— Вы были в батальонах, Иван Трофимыч? — медленно поворачивая стереотрубу, спросил командир корпуса.

— На рассвете прошел всю оборону, товарищ генерал.

— Она интересует меня в инженерном отношении. Такой огонь...

— Ночью батальоны окапывались. Потери могут быть только от прямых попаданий...

«Еще семь, восемь, наконец, десять часов, не больше. Но им нужно продержаться. Обязательно продержаться! »

Из соседнего излома траншеи, где стояла радиостанция и телефоны, слышались монотонные голоса связистов, и генерал, вновь наклонившийся к стереотрубе, не заметил, как появился в окопе Кравчук. В упор глядя на командира бригады, начальник штаба негромко сказал:

— На участке Талащенко появились танки.

— Где танки? — обернулся Гурьянов,

— На участке первого батальона, товарищ генерал. Юго-западная окраина Каполнаш-Ниека...

— И сколько?

— Командир батальона докладывает — четырнадцать!

— А пехота?

— На бронетранспортерах.

— Направление движения?

— Со стороны Киш-Веленце.

— Артдивизиону поставить НЗО[7]!—быстро сказал Мазников.

Гурьянов выпрямился:

— Немедленно свяжите меня со штакором. Вызывайте представителя ВВС.

— Есть! Прошу, товарищ генерал! — Кравчук чуть посторонился перед узким выходом в траншею.— Рация рядом.

Грохот, доносившийся с переднего края, стал реже. Пулеметы били только на левом фланге. А еще левее, где между полотном железной дороги, ответвлявшейся к господскому двору Гроф, и проселком стояли в посадке последние машины девятого танкового полка, было совсем тихо.

Пройдя к стереотрубе, командир бригады развернул ее влево, пытаясь отыскать то место, где находилась сейчас «тридцатьчетверка» его сына. Но разглядеть ему так ничего и не удалось. Над полем, над еле заметной темной полосочкой придорожной посадки дрожал серебристо-серый морозный туман...

В семнадцать часов тридцать минут майор Талащенко доложил по радио, что па участке его батальона противник атаку прекратил. Некоторое время спустя об этом же доложили и командиры других мотострелковых батальонов, хотя исход боя был уже ясен и без того. На переднем крае как-то сразу и внезапно все стихло. Лишь изредка у самой земли рассекала медленно синеющие сумерки розовая трасса запоздалой пулеметной очереди да справа продолжали бить по отходящим немцам «катюши».

Дым и туман заволокли горизонт. В центре Каполнаш-Ниека что-то горело, и даже отсюда были хорошо видны багрово-черные колыхающиеся космы огня.

Гурьянов долго смотрел вперед, туда, где еще совсем недавно шел бой, потом обернулся к Мазникову и негромко, как-то странно звучащим голосом, торжественным и, казалось, сдавленным, сказал:

— Когда нас отведут я прикажут вам гвардии полковник, построить вашу бригаду и поклонюсь ей в ноги...

Минут через десять он уехал. Пока его бронетранспортер по развороченному глубокому снегу пробирался к шоссе, совсем стемнело. Навстречу машине косо летел редкий снежок, по полю гулял ветер, и генерал, подняв воротник бекеши, никак не мог согреться.

Дорога на Мартон-Вашар круто поднималась в гору. На подъем бронетранспортер пошел медленней, и Гурьянов, равнодушно глядевший перед собой, вдруг далеко впереди, на гребне высотки, через которую переваливало шоссе, увидел темный силуэт танка.

За первой машиной появилась вторая, потом третья, четвертая... Бронетранспортер, пропуская встречные «тридцатьчетверки», прижался к правой бровке шоссе и сбавил скорость. Теперь можно было хорошо разглядеть номера на башнях танков. Эти номера Гурьянову были не знакомы.

Танки шли навстречу до самого Мартон-Вашара. Новенькие, в белой маскировочной окраске. В ушах у Гурьянова все время стоял железный лязг их гусениц и рев моторов. Но сейчас это не раздражало, а, наоборот, радовало его.

Двадцать девятого января, трое суток спустя, в «Известиях Будапештского котла» появились весьма примечательные строки:

«Зачастую распространяемые вражескими агентами или радиостанциями на первый взгляд благоприятные, но все же неверные сообщения вызвали чрезмерно оптимистическую оценку положения.