Юлий Ким

Этот странный, апарт в дальнейшем никак не развивался нами, и Простаков как выходил туповатым подкаблучником, так и уходил. Недоработка вышла. Зато с Еремевной вроде бы все удалось. В Саратове ее отлично сыграла Ира Афанасьева, талантливая молодая актриса с хорошим голосом. И потому Еремевна у нас была не старая хрычовка», как трактуется она у Фонвизина, а здоровая крестьянская девка, мамка, приставленная к баричу, причем не только сопли утирать… И вот она жалуется на свое житье старым знакомцам. Цыфиркину и Кутейкину, откупорив заветную баклажку в тихую минутку:

Ой на бедну-ту мою голову
Пошли, Господи, гром да молонью!
За господскою за дитятею
Позабыла я отца-матерю.

Не свожу с него ясных глазынек,
Словно прынц какой аль помазанник.
Чего он хотит, то и делаю.
За него на двор чуть не бегаю!

А уж сколько с ним срамотищи-то
Натерпелась я — поди высчитай:
То кухаркою,
То товаркою,
А как ночь придет — и сударкою!

Уж не знаешь, как иссобачиться,
А все стерва я да потатчица.
А награды всей — руп с побоями,
А отрады всей — суп с помоями…

Дядюшка Стародум, бывший, крупный придворный, ныне отставной, появлялся в одиночестве, никем не встреченный за общей суетой. По нашей трактовке, был он человек нервный, колючий и хотел одного: чтоб все оставили его в покое. И любимое его занятие было — в одиночестве понюхать табаку.

Зачем курить табак? Его должны мы нюхать!
На что ж его искать — чтоб тут же и пожечь?
А ты вот начини себе ноздрю одну хоть
Да душу прочихни — и словно камень с плеч!

Был Петр — великий царь! Напрасно только детям
Он завещал сей грех — куренье табаку.
Ах, если бы они грешили только этим,
Я кой бы как привык к смердящу чубуку.

Уж если злобный рок занес тебя в конюшню.
Кругом тяжелый дух, и слякоть, и навоз —
Скорей тогда прими хорошую понюшку
И начихай на все! И вновь набей свой нос.

Однако недолго длится одиночество почтенного старика. Его обнаруживают и вскоре устраивают пышное приветствие.

Хор