Юлий Цезарь. В походах и битвах

В заключение изложения войн и походов Юлия Цезаря соединим все черты характера и действий его как самостоятельного полководца и сравним их с теми, которые принадлежали двум предшествовавшим великим полководцам древности, Александру В. и Ганнибалу, и были изображены в своих местах прежде. Генерал Лоссау в своем сочинении Ideale der Kriegführung etc. 1 В. 2-te Abth. Caesar говорит, что суждения о Цезаре распадаются на два главные отдела, смотря по тому, имеется ли в виду исследовать деятельность Цезаря как полководца и государственного человека, что в нем было нераздельно, или нравственную цену его побуждений и действий и вообще его характера. Последнее, говорит он, принадлежит к биографии Цезаря, не входящей в цель автора, а из первого он считает нужным ограничиться только тем, что непосредственно касается главных черт и главных пружин действий, помощью которых Цезарь достиг своего величия, а наблюдателю может дать ясное понятие об образе великого полководца. Между тем, прибавляет он, оба отдела не могут быть так резко отделены один от другого, чтобы невозможно было совершенно избежать перехода из одного в другой, что, впрочем, и не составляет особенной невыгоды.

Эти мысли совершенно верны. Даже можно было бы сказать, что полководец и государственный человек и все побуждения того и другого были до такой степени слиты в Цезаре, что последнего и невозможно рассматривать иначе как в обоих этих отношениях нераздельно и одновременно, гораздо более, нежели Александра В. и особенно Ганнибала. Цезарь не был, подобно Александру монархом и во время войны в Галлии был еще только консул, правитель трех провинций и главный начальник армии в них, подчиненный правительству, и только по занятии Италии и Рима и особенно после победы при Фарсале и смерти Помпея сделался диктатором, более и более полновластным и, вместе с тем, независимым, самостоятельным владыкой и военным вождем Римского государства, с властью почти монархическою, хотя еще и без звания царя. Однако все его побуждения и действия, политические и военные нераздельно, до малейших, с самых молодых лет его были всецело устремлены к единственной цели достижения верховной, неограниченной власти в Римском государстве. Следовательно, внутренне он побуждался – и действовал уже, можно сказать, совершенно как монарх, сначала еще как будущий, а после Фарсала – более и более как действительный. Но между побуждениями и действиями его и Александра В., в таких духе и смысле, была большая разница, как из изображения последнего ясно видно. Что же касается Ганнибала, то с ним Цезаря в этом отношении и сравнивать нельзя, потому что Ганнибал был вполне подвластный своему правительству и зависимый от него полководец, имевший только одну цель – низложить Рим и возвысить над ним Карфаген, а иных, властолюбивых замыслов он не имел никаких.

С такой именно точки зрения и следует рассматривать все действия Цезаря, политические и военные нераздельно, во все продолжение его войн и походов, даже с самого первого начальствования его, в звании претора, в 60 г., в Испании. Но корень всего скрывался глубже – в самых молодых летах Цезаря, когда он только что вышел из отрочества.

Рядом с необыкновенными природными дарованиями, которые были тщательнейще развиты воспитанием и образованием Цезаря в самых юных летах, в нем уже рано возникло стремление к самостоятельности, затем к независимости и наконец к власти и господству. Это было естественно и понятно, потому что Цезарь уже рано чувствовал в самом себе энергию душевную, подвергшуюся тяжкому испытанию во время гонений Суллы, и силу рассудка, посредством которой он хорошо изведал людей и сознал, что они не были в состоянии сделать того, что он сделал во время этих гонений. Поэтому и раннее честолюбие его – возвыситься над толпою – также было естественным и притом не увлечением молодых лет, так как имело уже достаточное основание. Свидетельством того, что Цезарь уже и в это время ранней молодости своей значительно выходил из ряда обыкновенных людей, служила верная оценка его Суллой и Цицероном и обращение им на себя внимания и привлечение к себе расположения общественного мнения в Риме.