Юлий Цезарь. В походах и битвах

Слова Геерена заключают в себе великую истину, но требуют некоторого объяснения. Три великие полководца древности, особенно Александр В. и Цезарь, с одной стороны, были чрезвычайно восхвалены и превознесены, в с другой – подверглись более или менее строгой критике и строгому осуждению, но не в одинаковой мере и не одинаково справедливо. Все они одинаково и вполне справедливо и достойно восхвалены и превознесены как полководцы: в этом нет и не может быть ни малейших разногласия и несправедливости. Но Александр и Цезарь, представляющие черты сходства между собою по своим политическими положению, замыслам и предприятиям, были более или менее, как говорит Геерен, унижены или осуждены как завоеватели, а Цезарь, сверх того – как похититель власти. Александр В. даже был назван безумцем (умопомешанным), замыслившим завоевать мир и учредить всемирную монархию и всемирную торговлю, а Цезарь – узурпатором, имевшим еще более обширные замыслы – завоевать и Запад, и Восток известного тогда мира и учредить подлинно всемирную монархию. Но великая, чистая и честная личность Александра В., чуждая своекорыстия, и великие политические мысли и побуждения его к войне с персами и к походу за Инд и далее на восток не заслуживают упреков, сделанных Александру как завоевателю. Совершенно другое дело – осуждение Цезаря в том же смысле. Если соединить в одно общее целое и сопоставить начало его политического и военного поприща в 60 г., во время 1-го преторства его в Испании (когда он заплакал, по словам Плутарха, перед изображением Александра В., см. выше), продолжение его (с начала войны в Галлии до конца войны в Испании) и конец (последние 6 месяцев до смерти его), то можно, кажется, сделать заключение, что, возбужденный великими подвигами и славой Александра, он замыслил сначала завладеть верховною, неограниченною властью в Риме, а потом, в звании царя-монарха, завоевать, как Александр, Восток и достигнуть еще больших, нежели Александр, результатов, соединив под своею властью и Запад, и Восток известного тогда мира. Но при этом, как справедливо замечает Геерен, со стороны его, Цезаря, не заметил тех великих политических мыслей, которые были развиты Александром. Напротив, в последние 6 месяцев его жизни, одновременные явное стремление его к царской власти, явное же пренебрежение им республиканскими формами и неблагоразумные доверие его к республиканцам и к прежним врагам своим и непринятие им никаких мер к самоохранению – все это, вместе взятое, подтверждает слова Геерена, что он «лучше всякого другого разумел средства завладения верховною властью, но мало постигал средства сохранения ее. Поэтому он был столько же справедливо осужден как властолюбец, похититель власти и завоеватель, сколько восхвален и превознесен как полководец. В последнем отношении он стоит на равной ступени с Александром, но в первом – ниже. Обособлять же в нем полководца и политического деятеля очень трудно, Гораздо труднее, нежели в Александре. Все его военные действия, от важнейших до малейших, всегда были связаны с его политическими замыслами и целями, имевшими источником непомерное властолюбие его. Поэтому, хотя в рассмотрении его войн и походов в частности и вообще были изображены образ и искусство ведения им войны в разных военных отношениях, но, для полноты этого изображения, рассмотрение побудительных политических причин его военных действий существенно необходимо, и гораздо более, нежели рассмотрение того же в военных действиях Александра. Что же касается Ганнибала, то он с этой точки зрения представляет большое отличие от Цезаря. Как полководец он стоит на совершенной равной с ним и Александром ступени, но как политический деятель он не был ни монархом-завоевателем, как Александр, ни властолюбцем-завоевателем, как Цезарь, ни даже своекорыстным честолюбцем. Напротив, он был только вполне подчиненным своему правительству и зависимым от него полководцем и имел лишь одну, бескорыстную, возвышенную цель – одолеть врага своего отечества – Рим и возвысить над ним Карфаген. Притом личность его, чистая и безупречная, стоит выше Цезаревой и даже отчасти Александровой (в конце его жизни) в высшем нравственном значении.

По этим причинам рассмотрим Цезаря как полководца и сличим его с Александром и Ганнибалом – по возможности многостороннее, в совокупности их достоинств и недостатков в отношениях умственном, нравственном и телесном, общечеловеческом и государственном, политическом и военном.

В умственном и душевном отношении, т. е. в отношении к силе ума и воли, все трое они стоят на равной ступени. Но в телесном и во всех других отношениях в совокупности выше всех должен быть поставлен Александр, а в нравственном – Ганнибал.