Юлия

Вдруг мош Тудосе поднял с пола пустой казан, надел его на голову и, постукивая о пего ложкой, пошел кругами, пританцовывая.

— А не на Севастице. Не на Севастице, — повторял он.

— Дядя, давай лучше Нелу послушаем, — спокойно сказал Раду, видимо, давно привыкший к дядиным выходкам, и обратился к Нелу: — Останешься в селе?

— Я в армии специальность получил: мастер по радио и телеаппаратуре.

— А почему же ты, мой мальчик, ничего не писал об этом? — воскликнул радостно мош Тудосе и снял казан с головы. — Килина!

— Тут я, не кричи.

— Вы слышите, мой мальчик специалист! — обратился старик ко всем.

— А моя невеста — почтовый работник, — сказал Нелу.

— Хоть бы рассказал нам, откуда она, — доброжелательно попросил мош Тудосе сына.

— Вот с этого и начал бы, отец. С Волги, — ответил Нелу.

— Значит, она не из тех мест, где ты служил?! — опять воскликнул мош Тудосе.

— Нет, конечно, — сказал Нелу.

— А родители ее знают, что вы женитесь?! — опять горячился мош Тудосе.

— Нет, — ответил Нелу.

— Как же ты посмел без родительского благословения?! — завопил старик. — Килина!

— Неужели она такая же взбалмошная, как и ты? — на этот раз не пощадила и мать своего сына.

— Она хороший человек, мать, — успокоил ее Нелу.

— Килина! Килина! Где ты? — забегал по комнате, как ошпаренный, мош Тудосе.

— Я тут. Не кричи! — тряхнула его жена.

— Вот что натворил наш сын!

— Мы даже не знаем, с кем породнились… — всхлипнула Килина.

— Не расписались же они еще, — успокаивала супругов Тасия.

— Ничего еще не случилось, — обрадованно подтвердила старуха, дальняя родственница, подтолкнув в бок своего старика.

— Ничего не случилось? — крикнул на свою жену старик. — Не ты ли им стелила вчера постель?

— Полно тебе, старый… — сказала вконец расстроенная Килина, уходя на кухню.

— Сегодня же езжай в военкомат, — торжественно произнес мош Тудосе, приняв окончательное решение. — Становитесь на учет. И — прямо в Кишинев. Первым же самолетом полетите за родительским благословением. — И тем же торжественным голосом обратился к Раду: — К вам с Юлией у меня просьба — быть посажёными родителями.

Наступило всеобщее молчание. Раду, явно смущенный, встал и снова сел. Он был в большом затруднении.

— Как ты думаешь? — спросил он тихо Юлию.

— Решай сам, — Юлия улыбалась. — Как ты решишь, так и будет.

Раду снова встал и, встретившись взглядом с Верой, твердо произнес:

— Ну что ж, тогда в добрый час, Нелу.

— Спасибо вам! — опять подпрыгнул мош Тудосе, по-отечески обнимая Юлию.

— Только у меня к тебе, брат, есть один вопрос… — вздохнул Раду.

— Какой? — встревожился Нелу.

Раду садится. После недолгого молчания спрашивает:

— Ты хорошо подумал? Ведь это навсегда…

— Знаю, — уверенно сказал Нелу.

— Тогда вот мое слово! — сказал Раду, вставая. — Вы должны сегодня же ехать, как велит отец. А мы пойдем на праздник урожая, всех приглашаю…

— Свадьбу будем справлять у нас в доме! — громко объявил мош Тудосе. — Значит, и ее родителей тоже привозите… А к тому времени что-нибудь сделаем с этим забором. Такой забор! Такой забор!.. С моим соседом Северином войну прошли… Советскую власть в селе установили… Колхоз организовали! А теперь словом не могу обмолвиться, радостью не могу поделиться за стаканом вина.

Юлия увидела Миту, который пытался обратить на себя внимание Нелу, но тот его не замечал.

— Что случилось? — Юлия подошла к мальчику.

Миту попросил ее наклониться и быстробыстро зашептал ей на ухо. Юлия выслушала и, улыбаясь, кивнула: мол, не беспокойся, все будет в порядке.

Севастица стояла в глубине старых развалин, где сохранились лишь стены да эхо…

— Я ждала Нелу, — громко сказала девушка, увидев поднимающуюся по ступенькам Юлию.

— Севастица… — сказала Юлия, подойдя к ней ближе. — Послушай меня…

— Не хочу я тебя слушать! — крикнула девушка. — Люблю я его! Люблю! Люблю!

Эхо подхватило ее крик, и «люблю» прозвучало в старых стенах с такой силом, что обе женщины вздрогнули.

Эхо вспугнуло сову, которая, покружив немного над развалинами, села снова на камни, недалеко от женщин, уставившись на них большими немигающими глазами.

— Нелу любит другую, — тихо сказала Юлия.

— Heт!

— И он уже помолвлен с ней.

— Нет!

— Раз она приехала с ним, значит, тоже любит его. Они счастливы. — Юлия говорит твердо и сурово. — Поэтому ты должна отступиться.

Севастица вздрогнула.

— Милая ты моя Севастица, — продолжала Юлия уже другим, мягким голосом, — поверь мне, очень прошу… Нельзя строить свое счастье па обмане. Из этого не выйдет ничего, кроме страдании.

Севастицу била дрожь.

— Поклянись, — снова твердо сказала Юлия, — что отступишься от пего. Повторяй за мной. Я, Севастица, клянусь, что не буду мешать… Повторяй.

— Я, Севастица, — тихо начала девушка, следя за движением губ Юлии, — клянусь, что не буду мешать…

— …. счастью человека, которого люблю…

— … счастью человека, которого люблю.

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнула Юлия и прикрыла глаза.