Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Похоже, во Франции «Красная каторга» не вызвала большого отклика и по сей день остается незамеченной[7]. Мы нашли лишь одно упоминание об этом «душераздирающем рассказе» в статье (подписанной псевдонимом Verax) о «Войне с религией в СССР»[8]. Книга вышла также на английском языке в Лондоне (Burns, Oates & Washbourne Ltd), без имени автора («Red Gaols: A Woman’s Experiences in Russian Prisons»), в переводе O. B., с предисловием архиепископа Албана Гудиеса, с послесловием Кристофера Дюмона и с иллюстрациями Ю. Данзас. Епископ Невё опасался, как бы эта публикация не повредила эвакуации из России матушки Абрикосовой, при помощи Международного Красного Креста: «Пример мадмуазель Данзас, пишущей статьи против [большевиков] […] не побудит их проявить больше благосклонности»[9]. Русский перевод появился в 1997 г. в журнале «Символ», № 37 (пер. Л. Боровиковой и А. Мосина).

Предисловие

Рассказ, который вам предстоит здесь прочесть, написан высокообразованной женщиной, прекрасно знающей СССР, поскольку ей довелось там жить, страдать, занимать разные должности в советском управлении. Именно поэтому он заслуживает особого внимания.

В тот час, когда умелая пропаганда пытается создать в общественном мнении впечатление, что в России нет никаких гонений на верующих, лучшим ответом на это будет этот взволнованный рассказ, несущий в себе самом знак неоспоримой подлинности.

Добавим лишь, что автора мы знаем лично и что полностью ручаемся за его правдивость.

Пусть же эти несколько страниц просветят и направят на правый путь те умы, которые пропагандистская ложь пытается с этого пути сбить[10].

Истина

Арест

Я провела более восьми лет в советских тюрьмах как политическая заключенная. Поэтому я могу со знанием дела рассказать об этих тюрьмах и о режиме, подвергшем наказанию сотни тысяч людей[11], вину которых никто не смог бы доказать даже с точки зрения революционного трибунала.

Я была арестована 14 ноября 1923 года у себя на дому, после длительного, тщательного, но, как и следовало ожидать, безрезультатного обыска… Мне позволили взять с собой только самое необходимое: смену белья, мыло, расческу и т. д., и под солидным конвоем я покинула свое убогое жилище, которого больше так никогда и не увидела, так же как и все вещи, мебель, библиотеку – все это навсегда исчезло, и отныне моим девизом стало – omnia mea mecum porto[12].

В ту же ночь был проведен массовый арест католиков как в Москве, так и в Петербурге. Намного позже мне сказали, что эти аресты были ответом советского правительства на энциклику Святого Отца и угрожающую ноту лорда Керзона[13]. Но тогда мне ничего не сказали[14]. Что касается меня, когда по прошествии нескольких дней меня подвергли своего рода допросу, то задавали лишь один вопрос: куда я спрятала письма, которые были адресованы мне Папой?.. Так как было хорошо известно, как мне заявили, что я была эмиссаром Рима и вела частную переписку со Святым Отцом…