Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

«[…] В настоящее время для меня смягчился наиболее острый вопрос обуви, так как мне удалось здесь достать пару ботинок, довольно сносных даже для моих искалеченных ног. Теперь у меня на очереди вопрос о том, чтобы как-нибудь отсюда выбраться, так как устроиться здесь хорошо в смысле заработка не представляется возможным, жилищные условия ужасны, а климат для меня совершенно непереносим. […] Я помышляю ехать в Тифлис, где климат очень подходящий, и где, по-видимому, можно рассчитывать на заработок. Мне, по крайней мере, говорят, что в качестве технической переводчицы я сразу могла бы там устроиться. И вот тут громадную роль могла бы сыграть рекомендация Алексея Максимовича, если бы он согласился написать в этом смысле несколько строк в одно из тифлисских научных учреждений или издательств. Я не знаю состава руководящих лиц этих учреждений; возможно, что там найдется кто-нибудь, меня знающий по прежней научной и библиотечной деятельности. Я хотела обратиться за рекомендацией к академику Н. Я. Марру[50], но не знаю его адреса. Во всяком случае не может быть, чтобы в таком большом городе, как Тифлис, не нашлось бы применения хоть одной из моих специальностей: технический переводчик по 9 языкам, преподаватель языков, опытный статистик-экономист, опытный делопроизводитель, счетовод, ученый библиотекарь и так далее. Как бы туго ни пришлось первое время, не может быть, чтобы я там не нашла эквивалента того, что имею сейчас здесь, т. е. угол в комнате и минимальный заработок, но по крайней мере не будет страданий от холода, будет солнце! Умоляю Вас мне ответить несколько слов и сообщить, что Вы думаете о моих планах, и могу ли я рассчитывать на поддержку в смысле рекомендации. Мне безумно хотелось бы при отъезде отсюда остановиться на несколько часов в Москве (от поезда до поезда) и попытаться Вас повидать лично. Считаете ли Вы это возможным? Буду ждать от Вас весточки с мучительным нетерпением. Живу сейчас только перечитыванием дорогого письма от брата, на которое не решаюсь ответить по явной безнадежности такого предприятия, хотя сердце разрывается от порыва высказать ему свою любовь, которая умрет только со мною. Безмерно Вам благодарная Ю. Данзас»[51].

В Москве Данзас скрывалась у Екатерины Пешковой. Юлии удалось при ее посредничестве встретиться с Горьким, которого его секретарь Петр Крючков (у Бурмана он назван Кузьминским) изолировал от внешнего мира, контролируя всю его переписку (входящую и исходящую), фильтруя просьбы о встрече и присутствуя при всех визитах. Чтобы свободно поговорить с Юлией, Горький прибегнул к хитрости: он назначил ей день, когда было известно, что Крючков будет отсутствовать, а его заместителя удалил, послав отнести «срочные» исправления для статьи.