Юлия, или Новая Элоиза

Право же, сельские просторы стали веселее, а зелень свежее и ярче, воздух чище, небеса яснее, пенье птиц как будто звучит более нежно и призывно, журчанье ручьев пробуждает еще более страстную томность, виноградники в цвету издали доносят неизъяснимо сладостное благовоние. Некая волшебная сила преображает все вокруг, или сам я зачарован. Кажется, будто земля украшает себя, готовя для твоего счастливого любовника брачное ложе, достойное и прекрасной, обожаемой его подруги, и пожирающей его страсти. О моя Юлия! О милая, бесценная половина души моей! Пусть присутствие четы верных любовников поскорее одушевит природу в ее вешнем убранстве! Принесем нашу радость в эти места, являющие лишь ее мнимый образ, вдохнем жизнь в природу, ибо она мертва без пламени любви. Еще три дня ожидания! Целых три дня! Опьяненный любовью, истомленный страстью, с мучительным нетерпением жду я того мгновенья, которое так медлит. Ах, как мы были бы счастливы, если б по воле неба не существовало докучных часов, отдаляющих подобные мгновения!

ПИСЬМО XXXIX

От Юлии

Мое сердце, милый друг, разделяет все твои чувства, но не говори мне о радостях в тот час, когда люди, достойные их более, чем мы, страдают, мучаются, и я невольно упрекаю себя в том, что повинна в их страданиях. Прочти письмо, которое я прилагаю, — и оставайся спокоен, если можешь! Я же — я знаю славную, добрую девушку, написавшую его, и не могу читать письмо без слез раскаяния и жалости. Я отнеслась к ней с преступным небрежением, и это наполняет мне душу раскаянием: в горестном смятении я вижу, что, забыв главную свою обязанность, я забыла и все остальные. Я обещала позаботиться о бедняжке. Я заступилась за нее перед матушкой. Я оберегала ее; и вот, не умея уберечь себя, перестала думать о ней, отдав ее во власть опасностей, более страшных, чем те, перед какими я сама не устояла. Содрогаюсь при мысли о том, что сталось бы с моей подопечной двумя днями позже — бедность и соблазн сгубили бы скромную и разумную девушку, — а ведь она могла бы в один прекрасный день стать превосходной матерью. Друг мой, как только земля терпит негодяев, которые за деньги получают от обездоленных ту награду, какую должно дарить лишь любящее сердце, и срывают с голодных уст нежные поцелуи любви!

Скажи мне, ужели тебя не трогает дочерняя привязанность моей Фаншоны, ее порядочность, ее наивная чистота? А на редкость нежное чувство ее возлюбленного, продающего себя ради того, чтобы облегчить ей жизнь! Ужели для тебя не будет истинным счастьем, если ты поможешь вступить в брачный союз этой молодой чете? Ах, если уж мы с тобою будем безжалостны к двум сердцам, которым грозит разлука, чего же им ждать? Я решила во что бы то ни стало исправить свою ошибку и сделать все, чтобы моя Фаншона и ее избранник поженились. Надеюсь, небо благословит мой замысел, и это послужит для нас самих счастливым предзнаменованием. Вот что я предлагаю, заклиная тебя именем нашей любви: пожалуйста, нынче же или, на худой конец, завтра утром отправляйся в Невшатель[55]. Поговори с г-ном де Мервейе и выхлопочи увольнение благородному юноше. Не скупись ни на горячие просьбы, ни на деньги. Отвези ему письмо Фаншоны. Чувствительное сердце будет растрогано таким письмом. Словом, каких бы нам это ни стоило денег, каких бы радостей, — не возвращайся, пока не добьешься отпуска Клода Анэ[56], иначе твоя любовь не принесет мне за всю жизнь ни дня безоблачной радости.

Знаю, как должно возроптать твое сердце, но ужели ты думаешь, что мое сердце уже не возроптало? Однако я настаиваю на своем; ибо если добродетель не пустой звук, то надо приносить ей жертвы. Друг мой, достойный друг, отмененное паше свидание может состояться еще тысячи раз. Несколько приятных часов промелькнули бы как молния и канули в вечность. Если же счастье двух влюбленных, людей порядочных, в твоих руках, подумай о будущем, которое ты уготавливаешь себе. Поверь мне, случай осчастливить людей выпадает гораздо реже, чем мы думаем, и если его упустишь, ты будешь наказан уже тем, что его не вернешь, и от того, как мы поступим, в нашей душе навсегда сохранится либо чувство самоудовлетворения, либо — раскаяние. Прости, что, ревностно взявшись за дело, я пустилась в пространные поучения: в них мало нуждается человек порядочный и во сто крат менее — мой друг. Я превосходно знаю, как тебе ненавистно себялюбивое стремление к радостям жизни, которое делает людей равнодушными к страданиям ближних. Ты сам твердил тысячи раз: горе тому, кто не пожертвует в один прекрасный день своими наслаждениями ради долга человеколюбия.

ПИСЬМО XL

От Фаншоны Регар к Юлии