- Юлия Николаевна

***
Когда они возвращались в город, машину вел Каратаев. Дементьева сидела рядом, безучастно наблюдая за несущимся за окном ночным пейзажем.
Каратаев сосредоточенно смотрел на дорогу.

– Когда он спросил, есть ли факты, ты ответила – «пока нет», – вдруг спросил он. – Мне тоже показалась все это странным. Без утечки информации тут не обошлось. Думаешь, факты появятся?

– Не знаю… – устало ответила Юлия Николаевна. – Знаешь, а ведь утром я с вами никуда не поеду.

– Вот как? – удивленно спросил Каратаев.

– Ровно в полдень я встречаюсь с Ракитиным, – добавила Дементьева. – В кафе «Голубой Дунай». У Ракитина что-то есть по этому поводу, и он обещал мне все рассказать. Мне кажется, что эта встреча все поставит на свои места.

Некоторое время Каратаев не реагировал на ее слова. Затем сказал:

– Мне не хотелось бы оставлять тебя тут одну. Могу я тоже остаться? Возможно, буду чем-то полезен.

– Как хочешь, Антон, – равнодушно ответила Юлия Николаевна. – Как хочешь…

глава 18

По ступеням подъезда поднимался молодой мужчина. В руке его был чемоданчик-«дипломат» из черного пластика, которым он беззаботно помахивал.

Он остановился на площадке третьего этажа и нажал кнопку звонка одной из дверей. В ответ из квартиры не донеслось ни звука. Мужчина прислушался, достал из нагрудного кармана расческу и причесался, глядя на глазок, как на зеркало. За дверью кто-то стоял.

– Никанорова? Глафира Петровна? – требовательно спросил он Двадцать четвертого года рождения?

Замок щелкнул, дверь и створка образовали узкую щель, зафиксированную цепочкой. В этой щели мелькнул острый старушечий нос.

– Она самая, свет мой, она, – ответила хозяйка. – Ты чего пришел? По делу или как?

Мужчина не ответил. Он уперся коленом в косяк двери и плашмя положил на него дипломат. Откуда ни возьмись, на его черную поверхность лег типографский бланк. Мужчина достал из кармана ручку, и начал скрести ею по бланку, пытаясь расписать стержень.

Какое-то время Глафира Петровна с опаской наблюдала за его действиями. Потом не выдержала:

– Никак повестка? Ужель в военкомат?

– Не парься, старая, – снисходительно ответил мужчина. – В армию не возьмут. Льгота тебе положена… На горячее водоснабжение, ясно?

Внезапно мужчина затряс ручкой в воздухе, будто пытаясь пронзить ею какую-то невидимую тварь.

– Вот, сука… – пробормотал он. – Не пишет. Ручка в доме есть?

Глафира Петровна, вдохновленная неожиданной льготой, откинула цепочку.

– Найду, голубчик, – обрадовалась она. – Для тебя – что хочешь найду…

Мужчина распрямился и вставил ручку в нагрудный карман пиджака. Он поднял руку и посмотрел на часы. До полудня оставалось еще полчаса.

Это был Третий, – один из тех, кто гонялся за Луниным по крышам. Тот, кто лично застрелил Самохина.

Ботинок с одним из каблуков, пробитых пулей и окончательно испорченных краской, на нем теперь не было. Третий был обут в дешевые кроссовки с люминесцентными полосами.

***
Машина, в которой сидели Каратаев и Юлия Николаевна, остановилась. Развернувшись, она въехала задом под арку, за которой был тупик. В одной из кирпичных стен его была прорублена дверь, наглухо заколоченная крест-накрест досками, а рядом с нею стояли два мусорных контейнера.
Когда задний бампер почти коснулся контейнеров, Каратаев затормозил. Бросив взгляд на, часы, расположенные на приборной панели, он сказал:

– Посидим пока тут. Время еще есть. «Голубой Дунай» за углом, в пятидесяти метрах. Можно дождаться Ракитина и там, но будет лучше, если ты не придешь первой.

Юлия Николаевна достала из сумочки зеркальце и помаду и принялась подкрашивать губы.

– Ты прав… – ответила она. – Подождем.

– Знаешь, – сказал Каратаев, – я утром звонил в больницу.

Юлия Николаевна оторвалась от зеркальца и внимательно посмотрела на него.

– Ты говорил с врачами? Как мальчик?

– Говорят, жить будет, – вздохнул Каратаев.