- Юлия Николаевна

Каратаев застонал от боли.

– Не дави… – проговорил он. – Я дал ей снотворного… Она в гостинице. Спит.

Ракитин слегка ослабил хватку. Плотнее уперся коленом в спину Каратаева и достал свободной рукою из кармана ручку. Зубами сорвал с нее колпачок.

Каратаев скосил глаз, наблюдая за действиями капитана.

– Постой… – сказал он. – Это ты всегда успеешь. Как ты меня вычислил?

Разговаривать с ним у Ракитина особенного желания не было. Несколько секунд Глеб Андреевич медлил, решая, применять ли ему секретный препарат. Ручка замерла в воздухе, всего лишь в нескольких сантиметрах от шеи Каратаева.

Наконец, Ракитин переспросил:

– Спрашиваешь, как вычислил? – и добавил, будто бы невпопад: – Хорхе Мария Видаль.

Каратаев дернул головой.

– Какая еще Мария? Ты что, очумел?..

Ракитин сказал:

– Это сорт табака, который растет только на западе Кубы. Медсестра запомнила его – только он пахнет жареным миндалем. Это ты предложил Сабурову такую сумму, что он не смог от нее отказаться, и поэтому устроил инсценировку с кремацией. После того, как вместо Лунина кого-то сожгли, вам оставалось только избавиться от тех людей, которые знали, что он жив. Я должен был стать четвертым. А твоя напарница – пятой. Но запах табака – это не самое главное.

Каратаеву удалось повернуть голову и бросить на Ракитина взгляд.

– А что же тогда?..

Ракитин ответил:

– Дементьева рассказала тебе про кафе и про нашу встречу. Ты проглотил крючок. И заволновался. Если бы не твои снайперы, мы выпили бы кофе и спокойно разошлись. Улик против тебя никаких не было. А теперь они есть, Антон.

Ракитин занес ручку. Каратаев почувствовал, что желание разговаривать у капитана иссякло.

– Да обожди ты!.. – проговорил он. – Значит все – встреча в кафе, свадьба – все это было подстроено?

Ракитин вздохнул.

– Свадьба была настоящая. А вот ненастоящий, к сожалению, это – ты.

Ракитин вонзил ручку в шею Каратаева с такой силой, что та сломалась. Каратаев скрипнул зубами от боли, дернулся и замер. Глаза его закрылись, в уголке рта закипела пена.

Ракитин отпустил его руку и медленно поднялся, отряхивая колено, – будто оно упиралось не в спину Каратаева, а в грязь.

В этот момент открылась дверь черного хода. Из нее выбежал Бубенцов. Остановившись перед Ракитиным, он перевел дух и посмотрел на Каратаева, лежащего на асфальте.

– Глеб Андреич, справился? – спросил Бубенцов.

Ракитин усмехнулся.

– Кое-как. Но без твоей помощи – вряд ли бы.

Бубенцов замялся.

– Ну, я пойду? А то брат женится – второй день сегодня, а я с утра ни капли. А хотите, и вы рюмашку? – оживился Бубенцов.

Внезапно лицо его изменилось. Бросив взгляд куда-то за спину Ракитина, он вздрогнул и предостерегающе поднял руку.

Ракитин резко обернулся. В этот момент с земли на него прыгнул Каратаев – он был полностью дееспособен, агрессивен и никакой парализации не осталось у него и в помине.

В кулаке его, как заточка, была зажата шариковая ручка – точно такая же, которую только что сломал об его шею Ракитин.

В самый последний миг Глебу Андреевичу удалось все-таки отпрыгнуть в сторону. Каратаев сделал короткий взмах, и ручка, пропоров штанину, вонзилась в бедро оказавшегося за спиной капитана Бубенцова. Тот сразу же потерял равновесие и рухнул на асфальт, как сноп.