Юмор лечит. Новые смешные рассказы о жизни

Около месяца выгружались мы на мысе Шмидта своими силами. Была уже середина осени, ледовая обстановка стала быстро осложняться, и это был наш последний рейс в полярку по доставке продовольственных товаров, предназначенных жителям Чукотки для их благополучной зимовки. Наш пароход пошел в порт погрузки Вишакхапотнам, что на восточном побережье Индии.

Мы все, конечно, обрадовались. Надоела уже эта холодрыга, хоть пузо на югах погреть. К тому же мимо Гонконга или Сингапура мимо не пройдешь, все равно пресной водой где-то заправляться придется. А там всегда очень выгодно валюту отоваривать – все намного дешевле, чем в других странах. Напокупаешь всякого шмотья, что в Союзе в дефиците, – и фарцануть можно.

Казалось бы, зачем еще прифарцовывать, если и без того не хило выходило? Так ведь жадность человеческая! Как в народе-то говорят – денег много не бывает. А ты сходи, поплавай по шесть, а то и более месяцев без захода в Союз! Многим никаких денег не надо, свои последние отдадут, лишь бы всегда с семьей быть, а не болтаться щепкой в океанах, кидая смыки во время штормов.

Надо сказать, что проверка здоровья моряков в торговом флоте проводилась достаточно часто, весьма тщательно и серьезно. Не как у космонавтов, конечно, но какие-либо язвенники и трезвенники в это сито не пролезали. Велся строгий искусственно-естественный отбор, и судовой медик на торговом судне являлся практически пассажиром – лечить некого. Бездельник, в обязанности которого вменялось еще и снятие пробы с варева, парева, жарева… короче, с жорева, приготовленного коком для экипажа.

Ну, бездельник – это я шибко грубо выразился. Без доктора на судне, конечно, не обойтись. Мало ли какие несчастные случаи могут произойти – травмы, например. Хоть и редко, но случаются. Это ж я так, утрирую. Не приврешь, говорят, – и рассказа не получится.

Надегустировавшись по своей профессиональной обязанности всех блюд, Док обычно приходил в кают-компанию уже чисто для символики, чтобы только поприсутствовать и пожелать всем приятного аппетита. Еще следил за санитарией, травил-ловил крыс и тараканов, которых чем больше он ловил-травил, тем больше появлялось.

Проработав несколько лет в суровых по трудоемкости условиях, Док уже так успевал дисквалифицироваться, (как казалось мне, наблюдающему за ним со своей высокой колокольни), что даже в редких случаях появления на борту пациента, например, с повышенной температурой, он давал ему единственные таблетки, название которых еще остались у него в памяти. Держал их наготове от всех недугов, и назывались они «Аспирин». И, что интересно, больные сразу как-то вылечивались и больше никогда не жаловались на свое здоровье доброму Айболиту.

Лекарем у нас была фельдшерица Федосья Марковна, которую все звали просто Фекла. Это была женщина лет сорока с небольшим, полная, невысокого роста. Колобок, одним словом! Самое важное, что сразу бросалось в глаза при взгляде на нее спереди, – большой живот. Можно было даже подумать, что Фекла каким-то образом остановила свою сороканедельную беременность на всю оставшуюся жизнь. (Да простят меня все знойные женщины – мечты поэтов за такой не совсем справедливый шарж. Уж больно я был обижен именно на эту самую Феклу). А при взгляде сзади, кроме самого́ широкообъемного зада, очень похожего на две огромные круглые подушки, сначала вообще ничего нельзя было заметить.

У любого, кто видел ее с кормы впервые, сразу выпячивались глаза и самопроизвольно изо рта издавался протяжный звук, напоминающий что-то среднее между «Е» и «Ю». Только через некоторое время можно было заметить две коротких ноги, выросших оттуда и носящих на себе всю тяжесть как самого зада, так и живота. Все остальные части тела занимали не более пятнадцати процентов от общей массы и не особо привлекали внимания.

И что самое главное, для Феклы на судне нашелся-таки добровольный любовник в лице помполита – помощника капитана по политической части. Должность, открыто надо сказать, ни с какого боку-припеку к морю даже близко не относящаяся.

Если Фекла была дармоедом женского пола, то Филипп Арсеньевич (подпольные клички: «Помпа», «Филиппок», «Плешь», «Пузо», «Ромео») – соответственно, мужского. Обладатель ленинской плеши имел к Фекле некоторые отношения, которые они оба уже практически и не скрывали. Как выдал во всеуслышание однажды знаменитый перл бывший главный шпион ЦРУ о секретах между США и СССР – «Мы знаем, что они знают, что мы знаем».

Ромео с Феклой тоже знали, что весь экипаж знает, но делали вид, что не знают. Мы знали, что они знают, что мы давным-давно знаем, но тоже делали вид, что ничего не знаем. Когда никто ничего не знает, всем как-то крепче спится. Для всех нас от этих взаимоотношений двух животястых дармоедов была очень большая выгода.