Юная Спасительница (СИ)

Сколько бы я ни пыталась посмотреть на мир без того цинизма и скептицизма, даренных мне отцом, а версия про живых, или нечто в этом роде, мертвецов кажется абсолютно рациональной — до поры до времени. Когда же я озвучиваю это предположение, теория предстает ахинеей безумца. И даже невзирая на собственную нетерпеливость по отношению к чужому мнению, мой максимализм глубоко заседает где-нибудь на дне организма. Вроде Лохнесского Чудовища — таится в пучине, — правда если и выдает себя, то так, что никто не забудет ни меня, ни моей пассивной-агрессии.

Окружающие нас Спасители советуются друг с другом, когда хрупкая реликвия, на которую нельзя сетовать, заходит в опасную зону. Поскольку-постольку опасную, если учитывать прошлые несколько лет гордого одиночества. Тем не менее это не отменяет факта, как люди папы окутывают Энди и меня пристальным вниманием.

— Считай как хочешь, Челси, — вздыхает он и продолжает гипнотизировать своими спокойствием и невозмутимостью. — И все же присмотрись.

Он выжидающе скользит взглядом по моему лицу. На миг мне сдается, что он всецело поглощен возникшими от прочной концентрации морщинами, выстланными в области бровей, рта.

Срывающиеся с места новообращенные прокладывают путь к замершей мне, однако звонкий хлесток цепей в очередной раз напоминает, что им не суждено осуществить поставленную задачу.

— Скажи начистоту, кого ты видишь.

Инстинкт заставляет трепетаться. Энди продолжает говорить о необходимости всмотреться в их глаза. Зрением выхватываю лоскуты бледно-фиолетовой кожи из-под рваного отрепья. Следуя совету, умудряюсь приметить особенности их взгляда. Глаза или плавают в лужах крови, или практически белы. Зрачки едва ли не сливаются со склерой.

— Я вижу разлагающиеся тела без каких-либо признаков жизни.

Предполагаю, что Энди догадывался, какая реакция последует, но это не предостерегло его от крайней степени растерянности и огорчения.

— Остальные Спасители… Ниган. Они сказали то же самое.

— Потому что так и есть.

Я перестаю доказывать Энди, насколько наивным он выглядит. Небось хочет отличиться — остальные гипотезы отпадают сразу же, как он упрекает меня в видении этого мира черно-белым. Без оттенков, без другой палитры. Просто черно-белый. Словно этот человек желает предстать в собственных глазах непризнанного героя.

Не хочу бередить ничьи раны. В конце концов, все имеют право на свою точку зрения. Но следующая реплика этого Спасителя заставляет меня возразить без чуточки стыда.

— Дело не в ходячих. Люди и раньше проявляли жестокость, убивали. Но не все. Были и хорошие. Не вижу смысла опускаться до уровня палеолита — первобытные люди умом не блистали, — сообщает Энди и пожимает плечами. Становится удушливо жарко, и я без понятия, как по-прежнему держусь в теплой куртке. Почему-то накаленная среда вынуждает меня посчитать момент неподходящим для снятия верхней части гардероба. — Они даже не становят для нас угрозы.

Незатейливая мысль прокрадывается в закоулки сознания. Как же ты мне предлагаешь трактовать это, — больно восхищенным окрасом отдается суждение.

— Я понимаю, что гнилым трупам покумекать нечем, так что о их намерениях и речи быть не может, но не забывай, что именно из-за них не стало огромной части населения, — сладостная желчь отчетлива в сказанном, но я не жалею об этом. Мое сердце оборвалось, еще когда он сказал, что ходячие не выбирали такой участи и никому не желают зла.

Только сейчас до меня доходит, что мы стоим в эпицентре огражденного участка. И пусть мертвецы притянуты к месту, но Энди значительно напрягается, когда во время задумчивых брождений из угла в угол, — а также из крайности в крайность, — трижды натыкается на своих закадычных друзей, вдобавок дважды чуть не оказывается захваченным в их крепкие объятия.

— Души этих людей возможно заключены в разлагающиеся тела. А может, они все еще живы. Мы не знаем точно, но мне кажется это нечто в духе чумы: массово убивает, но мы можем найти лекарство.

— Ты не отрицаешь того, что они мертвы, — отзываюсь тихо, почти шепотом, что застывает в тягучем воздухе.

— Я хочу верить в лучшее. Разве мертвые ходят? Разве мертвые едят?

— Исходя из твоей логики, мы можем окончить их муки выс…

— Нет, Челси, — обрывает он беззастенчивым, топорным тоном. Наверное, резкое повышение интонации высвобождает в моем мозгу что-то, о чем я даже не подозревала.

В воспоминаниях всплывает целый бедлам. Пропитанные влагой глаза матери, когда она завуалированно прощается со мной, а через несколько часов превращается в одну из этих тварей, которая готова убить даже близкого; застывшие гримасы у мертвых Пейдж и Молли. И наконец задыхающийся от страха и боли Мэтт, даже не молящий, а приказывающий мне уносить ноги.

Чувствую себя обманутой. Энди говорит, что они не желают никому зла, при этом эти твари не щадят никого. Еще обиднее становится от того, что нашелся верящий в это человек.