Юнг и Паули

Где-то среди моих книг лежит старая коробка. В ней находится серебряный кубок с карточкой внутри. Теперь это крестильный кубок, на карточке же старомодным витиеватым почерком написано: «Доктор Э. Мах, профессор Венского университета».

Я полагаю, что он [Мах] был более сильной личностью, чем католический священник, и в результате я принял скорее антиметафизическое крещение, нежели католическое. В любом случае, я оставил карточку в кубке, и, хотя я прошёл через величайшую духовную трансформацию, она остаётся моим ярлыком, гласящим: «антиметафизическое происхождение»[7].

Хотя Паули, как и Эйнштейн, в конце концов отказался от позитивистской философии Маха, влияние крёстного отца отразилось не только на его интеллектуальном развитии, но и на общем отношении к науке. Как писал Эйнштейн, «величие Маха — в его несокрушимом скептицизме и независимости»[8], и Паули претендовал на оба этих качества, но на своих условиях.

Влияние Вены начала двадцатого века, в которой рос Паули, вместе с опекой отца (и не только), дало Паули культурную и интеллектуальную базу. В Деблингской гимназии он учился в классе, полностью состоящем из гениев. К тринадцати годам Паули разбирался в высшей математике, и еще до окончания школы в 1918 году опубликовал несколько работ, посвященных общей теории относительности Эйнштейна. Они привлекли внимание математика Германа Вейля, который годы спустя, на банкете по случаю вручения Паули Нобелевской премии, утверждал, что первым разглядел в нём гения[9].

В восемнадцать лет Паули поступил в Мюнхенский университет. Выдающийся прусский физик Арнольд Зоммерфельд, выпустивший из стен этого университета поколение физиков мирового класса, называл Паули самым одарённым из своих студентов. Друг Паули Вернер Гейзенберг говорил, что узнал о физике намного больше из прогулок с Паули, чем из лекций Зоммерфельда.

Когда Паули исполнилось девятнадцать, Зоммерфельд понял, что больше ничему не может его научить, и решил испытать юношу, поручив ему написать объёмную энциклопедическую статью о теории относительности Эйнштейна[10].

Сам Эйнштейн так отозвался об этой работе, которая до сих пор считается основополагающей в своей области:

Изучая эту зрелую и крупную работу, трудно поверить, что её автору двадцать один год. Сложно сказать, что в ней восхищает больше: лёгкость развития идей, основательность математических знаний, глубокое понимание физики, способность к чёткому, системному изложению материала, знание литературных источников, полнота фактов, достоверность критического разбора[11].

Даже в юности Паули был известен своим шокировавшим окружающих язвительным остроумием, в котором, впрочем, слышались и нотки характерного юмора. Вскоре после того, как двадцатидвухлетний Паули опубликовал вышеупомянутую статью, заслужившую такую высокую похвалу Эйнштейна, он принял участие в конференции, на которой представил доклад Пауль Эренфест, ведущий голландский физик. По своему обыкновению, Паули сделал несколько критических замечаний в ходе доклада Эренфеста. Когда позже они встретились лицом к лицу, Эренфест заявил молодому выскочке: «Герр Паули, ваша статья нравится мне намного больше, чем вы сами». Паули ответил, имея в виду последнюю книгу Эренфеста: «Забавно. Для меня всё в точности наоборот». Со временем Эренфест начал уважать Паули за проницательность и искренность. Однако он жаловался на «проклятую сверходарённость», которая позволяла Паули замечать ошибки в идее ещё до того, как она была опубликована[12].

В переписке Эренфест с лукавым юмором называл Паули «Бичом Божьим» (der Geissel Gottes) и «ужасным Паули» (der furchterlicher Pauli). Паули в ответ подписывался в письмах к Эренфесту: «Ужасный» или «Б.Б.». Этими титулами он пользовался не только в переписке с Эренфестом. В 1926 году, сообщая своему другу Крамерсу о своём предстоящем визите в Копенгаген, он грозил Крамерсу и Бору «Бичом Божьим». Паули хвастался, что прозвище дано ему Эренфестом, и он этим гордится[13].