Юнги с Урала

После разделения юнг на роты в часы занятий, работ и дежурств мы находились в кругу своих новых друзей по специальности, а минуты отдыха по-прежнему предпочитали проводить среди земляков. Землянки разных рот были рядом, так что для хождения в гости друг к другу много времени не требовалось.

Дневальный по роте Женя Ларинин встретил нас приятным сообщением:

— А мы не только письма, но еще я посылку получили!

Счастливчиком оказался Боря Каплан из Березников. По рукам юнг ходило письмо его матери.

«Здравствуй, сынок! — писала она. — Ездила к родственникам на юг. Впервые попробовала мандарины. Очень понравились. Люди мне говорили, что там, где ты служишь, нет не только фруктов, но и овощей. Решила, чтобы и ты их попробовал. Кушай по одному мандарину в день, и тебе их хватит надолго...»

Каплан принес посылку в кубрик, вскрыл ее. Мандарины были — одно загляденье: крупные, золотистые, ароматные. Их запах сразу же распространился по всему кубрику.

Юнга из Юрлы Витя Сакулин закрыл глаза.

— Ребята, где я? В саду? Конечно же. Вот я протягиваю руку и срываю фрукты... — И стал водить рукой в воздухе.

Боря тихо подошел к Вите и положил в его руку мандарин.

Все захохотали.

— Боря! — крикнул Бурков. — Я тоже в твоем саду.

— Раз ты в моем саду, так угощайся же! — Каплан дал и Васе мандарин.

А потом начал угощать каждого, кто был в кубрике. Получили по мандарину и мы с Мерзляковым.

— Не мандарины, а объедение, — хвалили юнги. — Вот бы на Соловках росло такое чудо!

— Брусника, черника, клюква, которых здесь полно, — ягоды тоже хорошие, — заметил Гена.

Ели, хвалили, вспоминали мирные годы, когда овощей, фруктов и других продуктов было в достатке. Скоро от посылки остался лишь запах да один мандарин, оставленный Борей для себя.

Тут с вахты пришел Женя Ларинин. Учуяв запах, увидев перед друзьями горки мандариновых корочек, шумно втянул ноздрями воздух.

— Что я вижу? — удивился он. — Неужели апельсины?

— Не апельсины, а мандарины.

Каплан достал из кармана перочинный нож, сохранившийся со времен гражданки, разрезал оставшийся мандарин пополам и поделился с товарищем.

Вечером Боря писал письмо.

«Спасибо, мама, за посылку. Мандарины — фрукты замечательные. Вся наша смена да и многие другие юнги Прикамья это подтвердят. Вкусные... Еще раз спасибо тебе!»

Однажды я был назначен рассыльным по штабу. Исполнение этой обязанности особой радости у нас не вызывало. Не каждому хотелось возле дверей начальника школы заменять вывеску «Без доклада не входить!», все время находиться на глазах у командиров, постоянно слышать: рассыльный — туда, рассыльный — сюда, сделай то, не забудь про это... Вот и носился с противогазом на боку от одного командира к другому, из штаба в землянки, оттуда до камбуза и обратно в штаб. Поспокойнее было лишь в часы, когда руководство школы находилось в ротах или кремле. Тогда можно было посидеть с книгой в руках, сбегать в соседнее здание — послушать, как идут занятия у рулевых, боцманов. Лишние знания не помешают.

Классы, которые мы часто называли кабинетами, а преподаватели — аудиториями, размещались в бывших камерах. Теперь так их называть уже язык не поворачивался. Благодаря стараниям юнг они преобразились.

В кабинете радистов помимо установленных нами ключей и наушников, появилось много другой аппаратуры. Недавно даже крейсерский радиопередатчик поставили. В аудиториях рулевых холодно мерцают выпуклые чечевицы компасных линз, благородно отсвечивает красное дерево нактоузов, бронза и сталь другой навигационной техники.

Не удалось юнгам ничего сделать только с просверленными в дверях глазками, служившими когда-то для наблюдения за заключенными. Снаружи они маленькие — не больше пятака, а внутри диаметром в полметра, благодаря чему из коридора виден почти весь класс.

Меня когда-то удивило обилие дисциплин, подлежащих изучению радистами. У рулевых их тоже оказалось немало: морская практика, сигнальное дело, устройство корабля, навигация и штурманское дело, карты и лоции, рули и поворотливость корабля, метеорология, вождение шлюпки, мореходные приборы, злектронавигационные инструменты...

Звенит звонок. Совсем как в обычной школе. Только на уроки юнги разбегаются по-военному быстро, без шума. Не проходит и минуты, а в аудиториях уже тишина, в коридоре — ни единого человека. Доносятся лишь приглушенные каменными стенами голоса преподавателей.

Подхожу к двери класса рулевых. «Извозчики» изучают сигнальное дело.

— ...Кто знает, что означают белый, синий и красный цвета советского военно-морского флага? — спрашивает инструктор рулевого цикла старшина 1-й статьи Алексей Петрович Исаев.

Через глазок вижу десяток поднятых рук, в том числе Олега Няшина, Юры Татарникова и сидящего за ближайшим ко мне столом Вити Сакулика.

Обведя класс взглядом, старшина подымает моего земляка.

—• Белый цвет означает благородство и честь воинскую, синий — безупречность и верность долгу, красный — мужество и братство, — уверенно отчеканил Витя.