Юность

Больше мы с Катькой в разговоры не встревали: она слушала музыку, я успокаивала Филечку в переноске у себя на коленях – впервые решились взять его на дачу. Вообще-то, Филечка был абсолютно домашним котом, потому что из дома его выносили несколько раз в год в клинику, и вряд ли он вообще понимал, что снаружи существует целый мир. Теперь же родители потащили его на дачу, ведь «как же котик целых два дня будет без нас?». Мама лукавила – на самом деле, оставшись без присмотра, Филечка мог обоссать всю квартиру.

Как только мы подъехали к дачному домику, Влад вызвался помочь в разгребании багажника, потом в разборе продуктов – их мы закупили будто на неделю, – затем удалился вместе с папой посмотреть «невероятную» планировку недостроенной бани. Бабушка, до нашего приезда копающаяся в грядке, бросила своё любимое занятие и внимательно наблюдала за Владом, после чего вынесла вердикт: «Настя, ты должна выйти за него замуж». Мне всё это время было настолько же приятно, насколько неловко. Нет, не так. Это было чувство бесконечной гордости, но, скорее, за себя, не за Влада. Я влюбила в себя идеального парня, который покорил сердца моей семьи. Как эгоистично и как прекрасно!

День проходил странно. Папа всё таскал Влада по участку, втирая о чём-то своём, «мужском», а нас с Катькой запрягли пропалывать грядки. Призом за качественное пропалывание и поливку было дозволение сходить на речку вместе с Владом. Папа был крайне недоволен – кажется, его претило оставаться облагораживать участок в компании жены и вечно брюзжащей матери, когда молодёжь развлекается.

Закончив с огородом, мы, наконец-то, были свободны. Я чуть ли не силком вытащила Влада из старой беседки, где он с энтузиазмом рассказывал папе о вариантах её перестройки, и мы втроём отправились на пляж. Народу была тьма, мы еле нашли свободный клочок песка. Катька умчалась купаться, а мы с Владом улеглись на большое покрывало. Он прижал меня к себе и уткнулся носом в макушку.

– У тебя классные родственники. И дача красивая. Не понимаю, почему ты так не любишь сюда ездить, – я почувствовала, как Влад улыбнулся.

– Мне всегда было интереснее тусоваться в городе, с друзьями, гулять. А здесь что? Тусовка с бабушкой в огороде или с мамой на кухне. Зашибись вообще.

– Зря ты так. У тебя идеальная семья, я даже завидую немного.

Я вдруг почувствовала дикий прилив нежности. Приподнялась на локте, положила ладонь любимому на щёку, большим пальцем погладила скулу. Влад прикрыл глаза, невесомые ресницы трепетали, губы застыли в полуулыбке. Со всех сторон раздавались какие-то звуки. Если прислушаться, можно было различить крики, детский смех, плеск воды, музыку, птичий щебет, но для меня они слились в единый, почти незаметный поток.

Сейчас для меня было важно только это идеальное лицо. Интересно, с каких пор оно стало для меня идеальным? Влад коснулся губами моей ладони и опять улыбнулся, не открывая глаз. Его губы такие мягкие, как и всё тело, но ему ужасно шла эта мягкость. Никаких торчащих костей и юношеских угловатостей, в отличие от его худощавых, жилистых сверстников. Я провела пальцами по чувствительной коже на его шее, погладила грудь через футболку, спустилась на живот. Влад перехватил мою руку и открыл глаза.

– Что ты делаешь?

– Ничего, – я поцеловала его в скулу. – Просто… касаюсь. Может, снимешь футболку? Жарко же.

– Пожалуй, я останусь в ней, – сказал Влад, неосознанно поправляя нижний край.

– Почему?

– Потому что мне некомфортно находиться без верха на людях, ты же знаешь.

– Но ты идеален! – вдруг вырвалось у меня. Я поняла, что сморозила глупость, потому что Влад выпустил мою руку и резко сел, – Я что-то не так сказала?

– Ты ошибаешься, я не идеален, – глухо отозвался Влад, глядя куда-то вдаль, а потом тихо добавил, – недостаточно быть идеальным.

– Что?

– Не важно.

– Ладно.

Я обхватила его сзади за плечи и прижалась щекой к спине, будто вцепилась в самое ценное в мире сокровище. Перед глазами начали появляться размытые картинки. Маленький светлый зал с панорамными окнами, по сторонам мелькают знакомые лица, мама улыбается сквозь слёзы, бабушка смотрит серьёзно, а в глазах озорные искринки, папа чинно вышагивает рядом – неторопливо, чтобы случайно не наступить на белоснежный подол. Впереди высокий стол, регистратор выдавливает приветливую улыбку, чуть позади Левин подавляет смешок, когда я сама наступаю на подол, Лера показывает ему кулак. Наверное, они оба предвкушают ахуенную ночь в объятиях друг друга – пусть стараются, я на них надеюсь. Поворачиваюсь к Владу, от волнения не могу поднять голову, чтобы увидеть его лицо. Закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Или не разрыдаться. Наконец, наши взгляды встречаются. Его глаза… Его нежные серебряные глаза с песочной дымкой…