Юность

Следующими спели Би-2, Мумий Тролля, Animal ДжаZ, Цоя. Подпевала даже Лера, которая к русскому року не испытывала особой любви. Влад чередовал аккорд за аккордом, пальцы метались по грифу, глухо вибрировал его бархатный баритон – я плотно прижалась ухом к его плечу. Накатывала мощная усталость.

Вдруг раздалось тоскливое гитарное вступление, такое знакомое, раздирающее душу. У Влада вышло так же ловко, как в оригинале, успела подумать я, пока не начался куплет.

Затянись мною в последний раз,

Ткни меня мордой в стекло,

Дави меня, туши мою страсть.

Буду дымить назло.

Пели только Влад, Лекс и Кэт, остальные молча слушали, задумавшись о своём.

Боль на фильтре грязным бурым пятном – 

Всё, что мне от тебя останется.

Урна – мой будущий дом,

И вряд ли мне там понравится.

Ника с Артёмом слились в поцелуе, глаза Олега блестели.

Припев. На лице Левина мерцал свет от полыхающего костра, то полностью освещая, то уводя в тень. Секунда – на губах мелькает улыбка, ещё одна – он смотрит мне прямо в глаза. Почему он не отводит взгляд?

Наша лестница в небо оказалась расшатанной стремянкой,

Годной лишь на то, чтобы достать с антресоли банку.

Но я готов был и по ней карабкаться к облакам,

Назло запретам и закрытым изнутри замкам.

Мы смотрели друг другу в глаза слишком долго. Плевать, что кто-то заметит, плевать на всё вокруг! Он отвёл взгляд первым, еле заметно потряс головой, закурил очередную сигарету.

Но лестница в небо оказалась расшатанной стремянкой,

Годной лишь на то, чтоб достать с антресоли банку.

Возьму подмышку, отнесу в кладовку – пусть пылится.

Прости за всё и, ради Бога, перестань мне сниться.

Ради бога, пусть эти мерзкие, отвратительные, жалкие чувства во мне сдохнут!

Из мыслей меня вывела пронзительная мелодия входящего вызова, которая меня невероятно бесила, но менять её было лень. Я отошла от поющих ребят, ответила на звонок.

– Привет, чё тебе?

– Насть, привет. Слушай, а можешь сегодня домой не приходить?

– В смысле не приходить?

– Ну, ко мне тут друзья пришли, мы немного потусим.

– Ты губу-то закатай, потусят они! – нервно усмехнулась я в трубку. – К моей комнате даже не приближайтесь, я приду ночевать я с Владом, так что не расслабляйся.

Последняя фраза вырвалась случайно, но как никогда кстати – авторитет Влада действовал даже на Катьку, которая видела его всего один раз, когда мы однажды встретились на улице.

Какая, оказывается, ушлая у меня сестра! Впервые родители не взяли её на дачу, а она тут же решила вписку закатить дома. По правде говоря, мне было абсолютно плевать на вписку и на её друзей. Единственное, что меня волновало – это сохранность квартиры. Помню, что Левин и Артём сотворили на Леркин День рождения – а они, между прочим, были почти взрослые. Так что же могут вытворить малолетние кореша сестры?

Лесная гулянка потихоньку затихала, ребята разъезжались по домам. С Владом ночевать не хотелось – нахлынувшие чувства не отпускали, было трудно дышать, слёзы пытались вырваться наружу, но я всё же сдерживалась. Алкоголь, многомесячная безответная любовь, постоянное волнение из-за экзаменов и предстоящей неизвестности образовали внутри взрывную смесь эмоций, которая в любой момент могла меня разорвать.

Я всё же предложила Владу поехать ко мне, и через час мы уже стояли на пороге квартиры. Нас встретила толпа пьяных малолеток во главе с не менее пьяной сестрой. Какой-то шкет лет четырнадцати вышел вперёд и нагло спросил хриплым голосом:

– Дядя, угостишь сигареткой?

Влад посмотрел на шкета таким красноречивым взглядом, что тот тут же ретировался со словами «понял, не угостишь». Малолетки захихикали, когда я быстро прошла мимо по направлению к туалету. Распахнула дверь – на полу, положив голову на закрытый унитаз, спал пацан. Уснул он, к сожалению, после того, как расстался со своими внутренностями, потому что сидел он прямо в луже блевотины. Моя реакция была простой: сказала Кате, что, если до моего подъёма с утра останется хоть какой-то намёк на ночную вакханалию, я больше никогда не буду прикрывать её перед родителями, а буду говорить только правду.