Юность

Платон продолжил ходить на перевязки к Рае Авиновой, обожавшей не только лечить красивого молодого человека, но и почесать с ним язык.

И Платон получал от этого удовольствие. Ибо Раиса была согласна с его политическими воззрениями, взглядами на многие стороны жизни, с его отношением к культуре взаимоотношений между людьми и полами.

Но особо Платону было приятно не слышать постоянный мат в цехе.

От мата даже уши вяли. Конечно, матерились далеко не все. По-настоящему интеллигентные рабочие вообще избегали этого. А вот многие порядочные и культурные рабочие иногда позволяли себе крепкое словцо за компанию. И это было противно Кочету. Он даже как-то раз спросил об этом своего наставника Константина Ивановича Горбачёва.

— «Платон, да не переживай ты из-за этого! Ведь бывают разные случáи!» — точно и лаконично объяснил Константин Иванович.

А Платон и не переживал. Ведь он был прожжённым оптимистом.

К тому же периодические сообщения о новых трудовых победах его страны воодушевляли юношу на большее, и он старался не замечать мелкого и второстепенного.

К 15 октября в Волгограде завершилось строительство монумента «Родина-мать».

И в этот же день межпланетная автоматическая станция «Венера-4» достигла поверхности Венеры, осуществив попытку посадки на планету. На основе переданных ею измерений была полностью пересмотрена модель атмосферы Венеры, и были получены новые оценки давления у её поверхности, оказавшегося равным 100 атмосферам.

А 18 октября, ещё находившаяся в деревне Нина Васильевна написала младшему сыну, что они с Юрием на её огороде накопали сорок мешков картошки, и она отдала ему пчёл и сейчас продаёт сено, яблоки и мелкий картофель, готовясь на зимовку в Реутов. С Юрием в Беляйково она переложили печь, а он познакомил её с новой женой Ниной, которую она не приняла из-за троих детей Юрия от первого брака. Так что новая супружеская жизнь Юрия Сергеевича Комарова уже в самом начале забуксовала.

В середине октября и динамовцы Москвы вдруг забуксовали, перестав выигрывать.

Сначала на выезде они сыграли 0:0 с аутсайдером «Зенитом», а затем дома дважды подряд проиграли сначала 0:2 минчанам, а потом 0:1 луганчанам. И лидерство было утрачено. И это очень огорчило Платона.

— Как же так?! Опять зазнались, что ли? Или силёнок не хватило? Три игры подряд не смогли ни разу забить?! Хотя до этого забили больше всех! — пытался он понять почти никем непостижимое.

Однако и непостижимое иногда поддавалось разуму Платона. По сообщениям радио, телевидения и из газет он вдруг понял, почему к ним летом в гости в Москву заезжал проездом в командировку его двоюродный дядя — лётчик Геннадий Андреевич Комаров. Тот давно не был в семье двоюродной сестры и рассказал много интересного из своей жизни и службы.

— «Когда я служил на Чукотке, то местные мужчины-чукчи приглашали нас в гости и пытались положить спать со своими жёнами! Они видимо надеялись, что при ответном визите мы их положим спать с нашими жёнами?!».

— «Нет, Ген! Тут другое! Они этим хотели улучшить и сохранить свой род, спасти свой народ от вымирания! Так поступают представители всех малых народов!» — поправила бравого лётчика старшая двоюродная сестра — бывшая учительница.

— «Но они такие грязные и вонючие! Не моются, а мажутся жиром! И вообще, они дикие! Я видел, как они, убив оленя, разбивали ему голову, брали на ладонь ещё парящие мозги и буквально схлёбывали их!».

— «Так у них какой там холод?! Как там мыться? И у них особое питание, вековые традиции! Так что зря ты, братец, на них взъелся!».

— «Ну, ладно, бог с ними, с оленями!» — согласился настоящий военный.

— «А ты, куда сам-то собрался, если не секрет?!».

— «Да северá мне надоели! Теперь решил махнуть на юг, аж в Африку! Аль, но это только между нами, коммунистами, по секрету!» — приложил он палец к губам, косясь на, якобы не слышавшего этого тогда, Платона.

И теперь тот прозрел.

— «Мам, а я, кажется, знаю, куда дядю Гену направили?! Скорее всего в Нигерию!» — после последних сообщений печати догадался студент.