Юность

Среди его новых заказчиков оказался и инженер Евгений Болдырев. Тот навязчивыми разговорами, комплиментами и лестью втёрся к Кочету в доверие. А Платон, понимая всё это и часто простаивая без работы, решился выполнить его интересный разовый заказ. Однако вскоре последовали и другие, причём Евгений не стеснялся узнавать мнение Кочета по конструкции его детали, пытаясь втянуть его в свои увлечения. Но Платона это не увлекало. Его больше интересовала его физическая разрядка от постоянного напряжения. А для этого больше всего подходил футбол в своё удовольствие.

И по окончании дачного сезона по утрам в субботу и в воскресенье Платон как оголтелый стал играть в футбол в полполя стадиона «Старт».

Любители мужчины рубились не хуже профессионалов, но их часто подводила техника и ловкость. Поэтому Кочету периодически ставили подножки, и он падал, получая синяки, ушибы и разбивая колена, потому иногда ходил к хирургу Надежде Павловне Богашёвой в заводскую медсанчасть.

— «Кочет? — удивилась она, прочитав фамилию — Так я знаю вашу маму! Она у меня была на учёте после операции на щитовидку! Как она себя чувствует?».

— «Да нормально! Стала заметно лучше себя чувствовать!».

И после осмотра она назначила ему перевязки в заводском же медпункте.

В один из таких походов Кочет задержался у регистратуры, чтобы записаться к стоматологу, кокетничая с работавшей там крупной, фигуристой, молоденькой красавицей.

И в этот момент в регистратуру неожиданно вошёл его студенческий товарищ Витя Саторкин. Поздоровавшись и обрадовавшись Платону, он, вдруг молча, чуть ли не раскрывши рот, уставился на красивую молоденькую девушку.

А посмотреть было на что. Она была высока, стройна, но в теле. Длинные и не худые ноги дополнялись высокой и заметно точащей грудью. На красивом, круглом лице под копной шикарных, вьющихся, льняных волос выделялись пухлые, манящие, красные губы и будто бы смеющиеся большие голубые глаза. Своей красотой она видимо сводила с ума многих мужчин, но одновременно с этим и пугала их своей возможной неприступностью или ещё хуже — опасностью быть у них отбитой самым бесцеремонным и унижающим их способом. Она была не просто хороша, а супер хороша! Любой мужчина задержал бы на ней свой взгляд и погрузился бы в эротические мечты.

— Ну, и девка! Супер звезда! Прям, секс-бомба! Такую сразу и тут же хочется поиметь! С такой даже опасно просто по улице пройтись — кто-нибудь нападёт и отобьёт!? А уж тем более жениться на такой опасно — каждый день придётся ждать или измены с её стороны, или даже её изнасилования кем-то, да прям на улице!? Я бы такую, конечно попробовал бы закадрить! Но у меня есть Варя, и я ещё мечтаю о Тане! Куда ещё? Но, правда, очень хороша! Бедняжка! Трудно ей будет в жизни! — пролетали в мозгу Кочета противоречивые мысли.

Видимо в чём-то похожие мысли роились и в голове Саторкина. Он не сводил с красавицы своих сверкающих синевой из-под бровей, глубоко посаженных маленьких глаз, окидывая взором всё её тело с макушки до пят, и словно сверля её своими синими буравчиками. Но после толчка в локоть от Платона, Витя опомнился и стал тоже просить его записать к зубному врачу.

От волнения и возбуждения он стал даже заикаться, что бывало с ним всегда в таких случаях. Платону даже пришлось прийти к нему на помощь, дабы тот не позорился перед сразившей его красавицей.

В итоге того удалось записать. А Платон от удовольствия продолжал легко шутить с девушкой, назвавшейся Ларисой, вызывая у Виктора зависть:

— «Ларис! Вы только пометьте, что зубы у него разболелись, как только он увидели вас! До этого болело что-то другое, возможно сердце?! Причём мы к зубному записывались с ним, не сговариваясь и каждый по отдельности!».

И та мило улыбалась двум симпатичным высоким парням, видимо в очередной раз упиваясь силой своих чар.

— «А какой у вас зуб заболел?!» — вдруг спросила она, то ли из-за сострадания и формального любопытства, то ли от озорства, при этом то и дело переводя взгляд с одного на другого.

— «Да тот самый! Как у … Щукаря!» — первым засмеялся Платон, от смущения за свою фривольную шутку, поворачиваясь к выходу и увлекая за собой Саторкина:

— «Пойдём! А то сейчас договоримся до чего-нибудь!?».

И тут и Витя пришёл в себя, вместе с Платоном тепло распрощавшись с красавицей.

Но по дороге из медсанчасти он пытал Кочета отношениями того с этой Ларисой. Пришлось Платону успокоить влюбившегося с первого взгляда товарища, объяснив, что он её сейчас увидел впервые и впервые заговорил, при нём же и познакомившись.