Юность

Неужто Хьяртан и впрямь назвал меня талантливым? И посоветовал отправить рассказ в издательство?

Иначе мама бы так не написала.

Но что она подразумевает под «дальнейшим развитием»? Ведь тексты либо хорошие, либо нет?

Я вскрыл письмо от Хильды. Как я и ожидал, меня захлестнуло волной восторга. Ей не терпится прочесть еще что-нибудь, писала Хильда с присущей ей прямотой и искренностью.

Отложив письмо в сторону, я уселся за пишущую машинку. Стоило мне включить ее, как я придумал продолжение истории с кострами.

На этих кострах сжигают мертвых!

На кострах, горящих на всей этой бесконечной равнине, сжигают умерших! Сперва он этого не понял, но потом подошел ближе и увидел. Покойника поддевали чем-то вроде плоской деревянной лопаты и опускали в огонь.

Через час текст был закончен, я выдернул лист из пишущей машинки и бросился в школу делать ксерокопии.

Через три дня на пороге моей квартиры стояла Ирена.

Я пригласил ее войти.

Нам было неловко, хоть Ирена и пыталась сгладить напряжение. Мы пили чай и болтали, и ничего не происходило.

Уходя, Ирена обняла меня, а когда она подняла голову, я нагнулся и поцеловал ее.

Она была теплой, мягкой и полной жизни.

— Когда мы снова увидимся? — спросила она.

— Не знаю, — ответил я. — Тебе когда удобно?

— Может, завтра? — предложила она. — Ты будешь дома? Я попрошу меня подвезти.

— Да, — сказал я. — Приезжай завтра.

Я стоял в дверях и смотрел, как она идет к машине. Член ныл от желания. Ирена обернулась, помахала и села в машину, а я закрыл дверь и уселся на диван. Меня переполняли чувства, но противоречивые. Она мне нравилась, я хотел ее, но достаточно ли она мне нравится? Она носит синие джинсы с синей джинсовой курткой — а ведь каждому известно, что так одеваться нельзя? По крайней мере, каждая девчонка это знает. И письмо ее, сплошь на диалекте, мне тоже не понравилось.

Нам надо напиться с ней вдвоем, тогда эта двойственность исчезнет. И если я хорошенько напьюсь, то, возможно, даже когда увижу ее обнаженной, этого… этого не произойдет?

На следующий вечер она позвонила в дверь, когда я спал. Я вскочил и поспешил открывать. Она стояла, зацепившись большими пальцами за карманы джинсов, и улыбалась. За ее спиной я заметил заведенную машину.

— Поехали в Финнснес? — предложила она.

— Запросто! — обрадовался я.

Спереди на пассажирском сиденье расположилась подружка, которая заходила ко мне с Иреной в первый раз и чье имя я забыл, а за рулем сидел мой ровесник, возможно парень этой подружки, а может, и нет. Я сел возле Ирены, и мы тронулись. Как и все местные, гнал он на полной скорости. В машине громко играли Creedence — похоже, любимая тут группа, и мы еще и от дома не отъехали, как у меня в руках оказалась бутылка пива. Всю дорогу меня мучило желание — Ирена была совсем рядом, особенно когда облокачивалась на переднее сиденье и, наклонившись вперед, болтала с остальными. Они спрашивали меня о чем-то, я отвечал и задавал встречные вопросы, а когда в машине повисало молчание, Ирена принималась болтать со своими друзьями о всякой всячине. Иногда она поворачивалась ко мне и рассказывала предысторию того, что они обсуждали, и когда наши с ней взгляды встречались, она то улыбалась, то смотрела на меня с бесконечной серьезностью.

Мы ехали так целый час, пока водитель не остановился перед дискотекой в Финнснесе. Мы прошли внутрь, нашли свободный столик и взяли вскладчину бутылку вина. Мы танцевали, и Ирена прижималась ко мне, а я не знал, куда деваться от желания. Гребаная болтовня — какой в ней вообще смысл? Я старательно заливал пожар выпивкой, меня тянуло двигаться, и вскоре мы танцевали без остановки. По пути домой на скорости сто двадцать мы с Иреной обнимались на заднем сиденье. Когда магнитола заиграла вдруг «Stand by Your Man», я запрокинул голову и расхохотался. Не забыть написать об этом в письмах — мол, засосало меня местное болото пошлятины. Она спросила, отчего я смеюсь, и я ответил, что просто от радости.

У поворота на Хофьорд машина притормозила.

— Отсюда пешком дойдешь, — сказал парень за рулем, — нам-то дальше надо, в Хеллевику.

— Тут же охренеть как далеко? — засомневался я.

— Нет, за час точно дойдешь, — заверил он, — а если быстро шагать, то и за сорок пять минут.

Поцеловав на прощанье Ирену, я открыл дверцу и вышел.

Из машины донесся смех, я обернулся, и водитель высунул голову из окна.

— Да мы ж прикалываемся. Давай, лезь обратно, ясное дело, мы тебя тут не кинем.

Мы проехали по туннелю и дальше, вдоль фьорда. Море и горы замерли, укутанные в воздух ночи, неподвижный и сероватый.

— Хочешь остаться у меня? — прошептал я Ирене, когда мы подъезжали.

— Конечно, хочу, — шепнула она в ответ, — но не могу. Мне домой надо. А вот на следующие выходные точно смогу. Ты будешь дома?

— Да, — ответил я.

— Тогда я приеду, — пообещала она.