Юность

— Нет, — уперся он.

Я подошел к нему:

— Ты чего, не слышишь? Сдвигай парты.

— Нет, — сказал он, — не буду.

— Это еще почему? — спросил я.

Все остальные уже сдвинули парты и теперь сидели и наблюдали за нами.

— Не хочу, — сказал он.

— Давай я тебе помогу? — предложил я.

Он покачал головой.

— Вы чего, не слыхали? — огрызнулся он. — Не буду.

— Но ты должен.

Он покачал головой.

Я ухватился за его парту и приподнял ее, но Кай Руал всем весом навалился сверху. Я дернул сильнее, он, покраснев от натуги, вцепился в столешницу. Сердце у меня колотилось.

— Выполняй, что я сказал! — выпалил я.

— Нет! — рявкнул он.

Я дернул, вырвал парту у него из рук и поставил возле парты Вивиан. Кай Руал по-прежнему сидел на стуле.

— Я не пересяду! — заявил он.

Я взял его за руку, чуть выше локтя, но он вырвался.

— Давай пересаживайся! — громко сказал я. — Или мне тебя перенести? Ты этого добиваешься?

Краем глаза я видел, что из коридора за нами наблюдает Хеге.

Кай Руал не ответил.

Я обошел его стул, схватился за сиденье и собирался приподнять, когда Кай Руал вскочил, подошел к парте и взялся за нее, видимо, чтобы вернуть на прежнее место.

— Не трогай парту! — приказал я.

Лицо у него побагровело, взгляд сделался упертым и непроницаемым. Когда он, подняв парту, двинулся с ней назад, я вцепился в парту и изо всех сил дернул на себя, так что Кай Руал выпустил ее из рук.

— Хрен моржовый! Чертов говнюк! — заорал он.

Я поставил парту на пол. В венах стучала ярость. От злости на глаза навернулись слезы.

Пытаясь успокоиться, я сделал глубокий вдох, но он не помог — дрожь не отпускала.

— Иди домой, — сказал я. — Сегодня я больше не хочу тебя видеть.

— Чего-о? — переспросил он.

— Уходи.

Он вдруг всхлипнул и опустил взгляд.

— Но я же ничего не сделал? — пробормотал он.

— Уходи, — повторил я. — Видеть тебя не желаю. Шевелись. Вон отсюда.

Он поднял голову, окинул меня упрямым бешеным взглядом, медленно развернулся и вышел из класса.

— Продолжаем. — Я старался говорить спокойно. — Откройте рабочие тетради на странице сорок шесть.

Они послушались. Мимо окна прошел Кай Руал. Он глядел перед собой и якобы непринужденно размахивал руками.

Объясняя задание, я глянул в окно. Кай Руал уже дошел до последнего фонаря на территории школы. Шагал он понурившись и опустив голову. Но в своей правоте я был уверен — нельзя называть учителя хреном-моржовым-говнюком и думать, что тебе сойдет с рук.

Я сел за стол. Остаток урока я был сам не свой. Лишь бы ученики ничего не заметили.

В учительской ко мне подошла Хеге и спросила, что случилось. Я пожал плечами и ответил, что повздорил с Каем Руалом и что он обозвал меня моржовым хреном.

— Поэтому я его отправил домой. Подобное недопустимо.

— У нас на севере все проще, — сказала она. — У нас бранные слова всерьез не воспринимают.

— А я воспринимаю, — сказал я. — К тому же я у них классный руководитель.

— Да-да, — кивнула она.

Я налил себе кофе, уселся на свое обычное место и раскрыл книгу. И в эту секунду меня осенило. Он не хотел садиться с Вивиан, потому что в нее влюблен.

От этой внезапной догадки в голове загудело. Ох, вот я дурак! Ну разве можно быть таким тупым? Отправить ученика домой — наказание серьезное, ему придется объясняться, а родители не поверят, что это учитель виноват. А ведь так оно и есть.

Кай Руал мне нравился.

А он влюблен, только и всего!

Но было слишком поздно, ничего исправить было нельзя.

Я вернулся в учительскую, взял со стола газету, уселся и стал читать. В коротком коридоре открылась дверь. Оттуда вышел Ричард. Он посмотрел на меня.

— Карл Уве, — он поманил меня рукой, — можно тебя на пару слов?

— Конечно, — я поднялся.

— Пойдем ко мне в кабинет, — предложил он.

Я молча двинулся следом за ним. В кабинете он прикрыл дверь и повернулся ко мне.

— Мать Кая Руала звонила, — начал он. — Она говорит, что его отправили домой. Что произошло?

— Он отказался выполнять мою просьбу, — ответил я. — Мы поругались. Он назвал меня моржовым хреном, а я на это велел ему убираться. Моему терпению имеются пределы.

Ричард испытующе глядел на меня, а после уселся на большой письменный стол.

— Выгнать ученика с урока — мера серьезная, — сказал он. — У нас это самое тяжелое наказание. Чтобы заслужить его, нужно сильно провиниться. Но это тебе известно. А Кай Руал парень неплохой. Согласен?

— Да, разумеется, — согласился я. — Но дело не в этом.

— Погоди. Это Северная Норвегия. Здесь люди проще, чем на юге. Мы, например, не так болезненно реагируем на ругательства. То, что он тебя так обозвал, конечно, плохо, и тем не менее все не так скверно, как тебе, похоже, кажется. У мальчишки просто темперамент такой. Ведь за это не наказывают?

— Я не готов мириться с тем, что ученик обзывает меня моржовым хреном, — возразил я. — Где бы это ни происходило.

— Конечно, конечно, — закивал он, — оно и понятно. Но конфликты можно и иначе улаживать. Немного уступить, немного надавить. Выгонять ученика — крайняя мера. У меня такое чувство, будто ситуация сложилась не настолько критическая. Я неправ?

Я не ответил.