Юность

— Ты милый, — сказала она.

Когда она улыбалась, ее темные глаза сияли.

Мы снова поцеловались.

А затем она встала.

— Мне пора, — сказала она.

— Нет, не уходи, — попросил я, — не сейчас.

— Пойду. Но завтра я еще здесь. Если хочешь, приходи. Я с мамой живу.

Ине открыла дверь, и я проводил ее до прихожей, где она надела куртку и вышла. Попрощалась на ходу и свернула на дорогу.

А сумку забыла.

На следующий день — да, о чем я думал на следующий день?

Об Ине.

Произошло чудо. Ночью, у меня в кабинете. Чудо.

Ине, Ине, Ине.

Но идти в гости я не торопился. Накануне вечером я был пьян, все происходило само собой. А сейчас, на трезвую голову, немудрено все потерять.

Лишь в три часа отважился я выйти из дома и двинуться в неблизкий путь.

Дверь открыла ее мать, пожилая и седая.

— А Ине дома? — спросил я.

— Конечно, — кивнула она, — в гостиной сидит. Проходи.

Ине в гостиной была совсем не похожа на ту Ине, на празднике. В серых спортивных штанах и белой футболке с принтом мотоцикла, с волосами, забранными в хвост, она улыбнулась, увидев меня, встала и непринужденно спросила, не выпью ли я кофе.

— Да, спасибо.

Она принесла чашку и поставила на столе передо мной белый термос.

Я пододвинул его и попытался открыть крышку. Но ладони вспотели, рука скользила, и я никак не мог ухватиться за крышку. Наконец я изо всех сил стиснул крышку, но на это ушли все силы, так что повернуть крышку я так и не сумел.

Ине смотрела на меня.

Я покраснел.

— Помочь? — предложила она.

Я кивнул.

— Руки скользят, — объяснил я.

Ине подошла ко мне и в два счета открутила крышку.

— Вот и все, — сказала она и вернулась на свое прежнее место.

Я налил кофе и сделал глоток.

Я до сих пор почти ничего не сказал.

— Когда уезжаешь? Сегодня вечером?

Она кивнула.

Из-за моей спины вынырнула ее мама.

— Ты вместе с Хеге работаешь? — спросила она.

— Да.

— Ты Хеге очень нравишься, — сказала Ине. — По крайней мере, она о тебе много рассказывала.

— Серьезно? — удивился я.

— Ну, разумеется.

Зачем это все? Что я тут делаю? Мы что, так и будем светскую беседу вести? Это все плохо, хуже и не представишь. Плохо, плохо, плохо!

— А в Финнснесе ты где живешь? — спросил я.

— Прямо за банком.

— Снимаешь?

Она кивнула.

— А тебе в Хофьорде нравится? — спросила ее мать.

— Да, очень нравится, — ответил я. — Здесь шикарно.

— Да, деревенька у нас хорошая, — сказала женщина.

— Мама! — одернула ее Ине. — Ну чего ты ему расспросами надоедаешь.

Ее мать улыбнулась и встала.

— Ну что ж, — сказала она, — не буду больше докучать.

Она вышла, а Ине принялась барабанить пальцами по столу.

— Может, встретимся завтра? — спросил я.

— Да мы же вот, сейчас уже встретились, — сказала она.

— Это верно. Но я не в этом смысле имел в виду. Могли бы вместе поужинать, например. Что скажешь?

— Ну, можно.

Какая же она невероятная. Зачем ей краснеющий и потеющий недотепа?

— Я вообще-то в школу шел, а к вам заглянул по дороге, — сказал я, — мне надо поработать, к завтрашнему дню подготовиться.

Я встал.

И она встала.

Я вышел в коридор, она прошла следом и, остановившись, наблюдала, как я одеваюсь.

— Ну что ж, пока, — сказала она.

— Пока, — ответил я и побрел к школе, где работы у меня особой не было, но я тем не менее отпер дверь и вошел внутрь — на тот случай, если она следила за мной из окна. В том, что она и думать обо мне забыла, я не сомневался, однако на таком грубом вранье попасться не хотелось, и раз уж я пришел в школу, то решил посмотреть телевизор — было воскресенье, а по воскресеньям много спортивных передач.

Ине, Ине, Ине, хихикали девочки в классе, когда я пришел в школу на следующий день.

Значит, все уже всё знают.

Я делал вид, будто ничего не происходит, но ни о чем другом не думал.

Ине, Ине, Ине.

Перед сном я раздумывал, какой шаг будет следующим. Она забыла у нас сумку, значит, придет за ней, верно? Или лучше мне самому отвезти ее в Финнснес?

В тот кошмарный раз, когда я заходил к ним, я все испортил, даже с термосом не справился, так чего я вообще жду? Что она бросится мне на шею?

Во время следующей нашей встречи я должен напиться, это мой единственный шанс.

Ине, Ине, Ине.

Воспоминания о ней испепеляли меня, прежде я ничего подобного не испытывал, остановить их не получалось, в них сосредоточился весь смысл, ничто, кроме нее, не имело значения.

Днем я курсировал между домом и школой, вечерами, стараясь приглушить мысли о ней, совершал длительные пробежки, а в следующее воскресенье она вдруг зашла сама.

В дверь постучали, я открыл и увидел ее.

Прекрасную Ине.

— Я тут у вас сумку забыла, хотела забрать.

— Вот эту? — я протянул ей сумку.

— Ага, — кивнула она, — спасибо.

Она развернулась и собралась уходить.

— Не зайдешь? — опомнился я.

Она покачала головой, но не довела движение до конца, словно на полпути передумала, и мне это очень понравилось.

— Я в Финнснес уезжаю, — сказала она и двинулась к дороге. Из-за гололеда Ине шагала медленно, часто переступая.

— Ты что, сюда приехала, только чтоб сумку забрать? — спросил я.

— Нет, конечно. Я на все выходные приезжала. — она дошла до дороги и уже повернула.