Юность Бабы-Яги

Ничего непривычного в поведении нашей героини для нас нет, не правда ли? Если для достижения цели нужно было обольщение, Вета не останавливалась ни перед чем и переступала через мужчин, как через ступеньки лестницы, по которой она к этой цели шла. А как там зовут очередную ступеньку, остался ли на ней мокрый след от ее кроссовок, – знать об этом совершенно не обязательно. Лестничные площадки типа Саши Велихова или Гамлета, она еще помнила, но постепенно и они стирались из ее памяти. Там, наверху, на последнем этаже ее ждала наилучшая площадка, точнее – целый пент-хаус. Поэтому новая виза с помощью доблестного пограничника, – благосклонно закрывшего старую, – была получена легко. Хорошо еще, мужик был не противный, красивый даже… А дальше – с глаз долой, из сердца вон (это так, к слову, поскольку он к Ветиному сердцу и близко не подошел).

Короткие сборы, прощальный поцелуй маме с обещанием завтра же позвонить, прощальный поцелуй официальному лицу с обещанием аналогичным, перелет в уютный город Женеву, и, наконец, Марио в аэропорту с огромным букетом роз и всеобъемлющим счастьем на лице. Все! Вернулась!

В Бельгии ее ждала новая квартира, возможность покупать, что хочется, ее любимый двухместный «мерседес», на котором она могла теперь свободно перемещаться по городу и по городам, а главное – свобода и легальное положение. Положение теперь надлежало упрочить еще больше, нужно было теперь женить Марио на себе и получить бельгийское гражданство.

И развод Марио все-таки состоялся. Правда, не сразу, с трудностями, но все же состоялся. Уже через неделю после приезда Веты он (как и все другие слепые влюбленные в его положении) ошибочно решил, что без Виолетты он жить не может. Хотя, в действительности – строго наоборот, – это с ней он жить не может. Не сможет, но пока об этом не знает. Но решил, значит, решил и, стало быть, решительно признался жене, что у него есть другая, и что он хочет развода. Жена восприняла, как ни странно, это известие спокойно. Когда с ней практически не живут, а все время где-то пропадают, – надо готовиться к худшему. Она была готова. И тем не менее развода Марио не давала, несмотря на то, что ей и детям он оставлял все. А в том случае, если жена развода не дает, по их законам в конечном итоге все же разведут, но только через 3 года.

Женой была добропорядочная женщина немецкого происхождения, с которой Марио некогда познакомился в немецкоговорящей части Швейцарии. По злой иронии судьбы ее звали в рифму с нашей героиней – Генриеттой. Но Марио ради краткости и шутливости называл ее Генри. Тогда, давно, до рождения троих детей, она была очень хорошенькой, такая типичная немецкая фрау из рекламы про сосиски и пиво. Да и сейчас она была совсем ничего. Она нигде не работала, целиком посвятив себя семье, что при положении Марио было вполне естественно. И в семье, в ее незыблемости был весь смысл ее жизни. Оставлять такую женщину, да еще с тремя детьми – нехорошо, но, как известно, пламенная любовь сметает все на своем пути, оставляя позади себя пепелища домашних очагов, разоренные семейные гнезда и свалки бывших в употреблении моральных принципов. Пламенная любовь непобедима, пока сама не исчерпает свою энергию. Генриетта и надеялась, что исчерпает, а пока она с разводом подождет. Любовь, знаете ли любовью, а семья – семьей. Или, по неприятной поговорке: «суп – отдельно, а мухи – отдельно». Что в данном случае суп, а что мухи, она знала твердо. Однако, когда по прошествии полугода ничего не изменилось, а Марио почти совсем перестал бывать дома, Генриетта призадумалась. Нельзя же сохранить то, чего нет. А ей действительно стало казаться, что уже ничего нет, более того, в нем появилось другое – враждебность, почти ненависть за то, что она не дает развода. Только раздражение видела она, когда Марио приходил навещать детей. Когда однажды она попыталась обнять его при встрече и тем самым сделать хотя бы крохотный шаг к примирению, – Марио шарахнулся от нее с такой гримасой отвращения на лице, будто к нему приблизилась годами не мывшаяся прокаженная. Вот после этого Генриетта и решила, что терять больше нечего и согласилась на развод.