Юность Бабы-Яги

В этом году школа заканчивалась. Предстоял выпускной бал и белое платье. Детали туалета подробно обсуждались с единственной подругой, которая появилась у Веты за все это время очного и заочного обучения. Единственной, с кем она могла поговорить более-менее на равных. Остальные были еще дети, некоторые испорченные, порочные даже, но все равно дети и дуры. Даже бывшая подружка Анжелика, девушка, о которой можно было бы сказать «мозжечок – с ноготок», даже она рядом с ними могла бы легко сойти за кандидата физико-математических наук. Узок был круг их интересов, страшно далеки они были от Ветиного масштаба. «Иванушки-интернешнл» плюс местная дискотека – вот все, чем жили девочки. У них даже мечты не было, а были смутные, неосознанные желаньица, стратегический смысл которых сводился к тому, чтобы все было успешно, с бабками и по кайфу. А вот у Ветиной новой подруги Лены и амбиции были, и интересная склонность к авантюризму. И внешне она была совсем-совсем ничего себе. Не Виолетта, конечно, но далеко не уродка. Во всяком случае, хорошенькой ее можно было назвать безусловно. В общем, нормальная подруга, дружить с которой было можно не только потому, что больше не с кем.

С ней можно было строить планы на будущее, и никто больше грубо не лез в биографию. Дима-Таксист со своей шпаной больше не появлялись. И, наверное, даже не оттого, что были так уж сильно напуганы Ветиными чудесами. Тут другое. Такому пареньку, как Дима, вообразить всего лишь, что мир многогранен, представить себе и принять, что «есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам» – было решительно невозможно. Таким реальным, земным, другими словами, конкретным и одномерным пацанам впустить в свое сознание что-то необъяснимое – все равно что боксеру Майку Тайсону спеть партию Ленского. Теоретически такое, конечно, возможно, но – не бывает! Диме и его друзьям проще и легче было сказать себе и друг другу, что Виолетта – обыкновенная сумасшедшая, психопатка, а у психопатов всякое бывает, но, по-любому, следует от них держаться подальше. Так что Дима с коллегами исчез, и слава Богу.

А с Леной разговоры шли в очень полезном направлении. В том смысле, что у Виолетты намечалась напарница по путешествию в дальние страны. Говорили как-то о планах на будущее после школы, и Лена вдруг как скажет:

– Вет, слушай, Вет, а поедем за бугор.

– Как? А виза, а деньги? – формально удивилась Вета.

– А-а! Да как-нибудь! – легкомысленно отмахнулась авантюристка Лена.

– Как «как-нибудь»? – спросила Виолетта, – ведь это же не в Кострому путешествие совершить.

– Да, как-нибудь, – повторила Лена. – Главное – выехать, а на месте как-нибудь разберемся.

Лена, надо сказать, родителей уже давно не слушалась. Настолько не слушалась, что те почти махнули рукой на поведение дочери. А в противном случае – одна нервотрепка. Вялые попытки воспитания со стороны отца, дежурные проявления родительской жесткости мгновенно разбивались о неадекватную, атакующую истерику дочери, которая таким образом отстаивала свою независимость. Родителей Лены никак нельзя было назвать – не то что богатыми, но даже состоятельными людьми, а, значит, надеяться на то, что они дадут денег на предполагаемый вояж, не приходилось. На что рассчитывала в таком случае Лена – непонятно, но природный оптимизм, помноженный на склонность к приключениям, внушали ей уверенность в том, что, как бы там ни было, но все равно затея удастся. Причем Лена хотела (а Виолетта про себя это уже давно решила) поехать не куда-нибудь, не в какую-то там страну бывшего Варшавского договора. Ни одна из стран Восточной Европы обеих девочек не устраивала. Они хотели подальше, вот туда, например, где штаб-квартира НАТО, в Бельгию. Бельгия – то, что надо, она подойдет. Все пока носило абстрактные очертания мечты, в принципе осуществимой, но мечты. Но вскоре уже идея-фикс – уехать подальше на Запад – с опасной скоростью начала перерастать у Лены в упертое, иступленное желание не откладывать это дело в долгий ящик и приступить к немедленной его реализации. У Веты был Гамлет, который должен был вскоре приехать и помочь, как всегда, у Лены же не было никого, поэтому желание побыстрее добыть денег отчаянно искало выхода и находило пока только один, самый незатейливый – проституцию. Хотелось только Лене не продешевить, подороже продать свое нетронутое, беспорочное тело. Тот, кто будет у нее первым, должен будет хорошенько заплатить: он же не только девушку покупает, но и право первой ночи, – так деловито рассуждала Лена и усидчиво искала выходы на менеджера по выгодной реализации своей «девичьей чести». Она надеялась найти такого человека, который продаст не только первую ночь, но и далее станет ее директором, администратором, а если по правде и без лишних реверансов называть вещи своими именами, то – сутенером. Ясно, что придется и с ним, но это уже не важно, Лена верила в то, что уже через несколько месяцев деньги на поездку будут собраны. Она верила в свою «звезду» и в свой здоровый дух в своем же здоровом теле.