Юность Бабы-Яги

– Тебя ведь уже почти нашли, моя хорошая. Приезжал к мамке специальный человек и по фотке твоей определил, что ты где-то здесь. Так что не сегодня – завтра тебя бы все равно нашли.

Подошел Гамлет.

– В чем дело? – спросил он, увидев, что на лице Виолетты не осталось и следа от хорошего настроения, бывшего всего 5 минут назад

– Ничего, – сказала Вета, – постой рядом, пожалуйста, я тебе потом все объясню, ладно?

Гамлет с охранником встали рядом, но с видом, который не оставлял сомнения в том, что в крайнем случае можно и пистолеты достать.

– Вы скажете маме? – быстро спросила Вета гадалку.

– Я должна, – ответила та, но с такой интонацией, что, мол, возможны варианты.

– Гамлет, – тихо обратилась к нему Виолетта, отведя его в сторону на несколько шагов, – дай 100 долларов. Не спрашивай, пожалуйста, дай, я потом все объясню, – повторила она. Затем снова подошла к столику одряхлевшей Земфиры и задала вопрос, намекающий на взаимовыгодное сотрудничество: – Могу я попросить вас кое о чем?

– Можешь, красавица, отчего не можешь? – и мужичку, – Трофим, ну-ка, отойди на дистанцию.

Тот, что-то бурча невнятным матерком, отошел.

– Можете помолчать хотя бы три дня? – попросила Вета, протягивая старухе $ 100.

– Могу и в два раза больше. Целую неделю могу, если денег не пожалеешь, – был ответ.

Проводив взглядом в буквальном смысле слова – исчезающую купюру, Вета вновь обернулась к Гамлету. Тот, уже не удивляясь, дал деньги.

– А Трофиму, – сказала старуха, – чтобы и он помолчал. Он же и без меня может стукнуть.

Пришлось попросить у Гамлета еще 50. Но уверенности в том, что это колдовское отребье, внезапно оказавшееся здесь, эти шестерки магической элиты сдержат слово, – не было ни малейшей.

– Смотри, – сказала Вета старухе, не только уже не боясь, не падая духом, а почти так же весомо и грозно, как Гамлет – базарным торговцам, – Смотри, – повторила Вета, демонстрируя гадалке, что и она в известных вопросах человек не случайный и не последний, – если ты меня наколешь, тебя и Трофима твоего найдут в канаве и не сразу. Когда вы уже разлагаться начнете, ясно тебе? Я об этом специально позабочусь. Помни об этом, – и, взяв под руку Гамлета, быстро пошла к выходу из рыночного павильона.

В машине, разбросав пакеты и вся вибрируя от только что пережитого шока, смешанного со справедливым негодованием, Виолетта поведала Гамлету, с кем она только что встретилась, и чем ей это грозит, что эмиссары колдовского сообщества настигли ее и здесь, на окраине Москвы. Гамлет ведь знал всю предысторию, но, как отпетый материалист, не придавал ей слишком уж большого значения, относя еще тогда, при первом объяснении с Ветой, стремление ее побыстрее убежать из маминого дома – на счет девичьей экзальтации и типичного для женского пола стремления все преувеличивать. Встречу Виолетты с фальшивой цыганкой на базаре Гамлет, честно сказать, тоже не считал чем-то особенным, однако волнение его любимой девушки имело такой накал, лицо ее у столика гадалки вдруг стало таким белым, что Гамлету пришлось за нее испугаться. Но он сохранял пока уверенное мужское спокойствие, которое Вету раздражало.

– Ты не понимаешь! – твердила она, стуча кулачками в переднее сиденье «мерседеса». – Ты плохо понимаешь, что эти люди могут сделать! Тут никакие помощники с оружием не спасут. Они могут и тебя сделать по одной только фотографии и одному твоему волосу. На расстоянии, понимаешь?

Гамлет скептически кивал головой, и Вета чуть не плакала от бессилия убедить его в значимости и возможностях магического братства. Она, конечно, могла бы и сама предметно показать Гамлету, что его материализм – всего лишь разновидность невежества и отказ от желания узнавать что-то новое, и в этом он от Димы-Таксиста недалеко ушел. Она могла бы ему прямо в машине продемонстрировать пару штучек, которые его по крайней мере – удивили бы, но… не желала. Не желала всем сердцем, потому что он должен был все время считать ее прекрасной девушкой, жертвой обстоятельств и злых людей; умной, но все равно наивной, почти ребенком; беззащитной и открытой, той, которую защитить кроме него – некому; временами, с ним в постели, почти развратной, но все равно – школьницей, уязвимой со всех сторон. Поэтому Гамлет должен был чувствовать себя единственным в мире бронежилетом, способным уберечь Виолетту от вражеской пули. А Ветины магические резервы пусть остаются при ней и никак Гамлета не пугают. Все равно истина состоит в том, что он – ее единственная надежда. Никто кроме Гамлета помочь в том, что она задумала, не может, ни у кого из знакомых таких денег нет.