Юность добровольчества

– Ваше превосходительство, решайтесь! На счету каждая секунда! – воскликнул штабс-ротмистр Иванов.

Трудно было отказать мольбам этих верных офицеров. Нехотя, генерал последовал за Купфером, поддерживаемый Пантелеевым. Дорогой Нелидов накинул ему на плечи немецкую шинель и, протянув немецкую фуражку, сказал:

– Наденьте её, ваше превосходительство. Вашу папаху слишком хорошо знают в городе, она может привлечь внимание.

Подчинился генерал и этому настоянию. Но у самой ограды монастыря последовало новое требование. Требовал Купфер, чтобы Фёдор Артурович снял шашку и Георгия с шеи, чтобы эти предметы не бросались в глаза при выходе из автомобиля. Ну, уж это чересчур было! С гневом сбросил с себя Келлер ненавистную немецкую шинель (говорят, в такой же Скоропадский бежал – ему ли уподобиться?!), отрезал:

– Если вы меня хотите одеть совершенно немцем, то я никуда не пойду! – повернулся круто и возвратился в свою келью, не слушая просьб и молений спешащих за ним офицеров.

Немцы уехали. И в тот же час в монастырь явились петлюровцы. Тихая обитель наполнилась шумом. Прибежал запыхавшийся монах, посланный владыкой Нестором:

– Ваше превосходительство, в монастыре обыск. Если вас здесь найдут, беда будет. Я могу провести вас потайным ходом в обысканный уже корпус, а потом, когда эти бандиты уйдут, вы вернётесь сюда.

– Спасибо, но ничего этого не нужно, – покачал головой Келлер. – За весь истекший год я не скрывался ни от кого, живя открыто и не тая моих убеждений. И теперь я не намерен изменять этому принципу и прятаться. Полковник, – обратился он к Пантелееву, – объявите господам петлюровцам, что тот, кого они ищут здесь и ожидает их. Иначе они в своих розысках перевернут, пожалуй, вверх дном весь монастырь…

– Но ваше превосходительство…

– Исполняйте приказ.

Будучи не раз на волосок от смерти, давно перестал Фёдор Артурович бояться её. И теперь не о своей судьбе беспокоился, а об адъютантах, оставшихся с ним и пожелавших разделить его участь, и монахах, которых невольно подверг лишней опасности. Не стоило искать убежища в монастыре, давая бесчинствующим ордам повод к его разорению во время обыска… Но больше некуда было пойти, чтобы успокоить людей, чтобы они могли разойтись. И деваться отсюда некуда было. Не жалел генерал, что отверг предложение немцев. Что за позор – пользоваться услугами врага, обряжаться во вражеский мундир, под защитой вражеских штыков – бежать! Так могли поступить Скоропадский и Долгоруков, честь офицера забывшие, но не граф Келлер.

В коридоре послышалась возня, и в келью ввалился патруль, состоявший из сечевых стрельцов.

– Господин генерал, объявляю вам, что вы и ваши адъютанты с этого момента являетесь арестованными, – сказал командир.

Три солдата тотчас наставили винтовки на Фёдора Артуровича, с невозмутимым видом продолжавшего сидеть на диване. Их командир выглядел смущенным. Помявшись немного, он заявил:

– Мною получен приказ вас обезоружить.

Смешно выглядела эта старавшаяся изо всех сил казаться воинственной и решительной компания! Молодой сечевой командир, ставший между генералом и дверью, ведущей в его спальню, с трудом вытащил свой револьвер. Мальчишка! Ожидал сопротивления? А его подчиненные с нарочито свирепым видом, очевидно, были мало знакомы с винтовками, так что у одного из них затвор был не довернут, а другой, наведя на арестованного дуло, копался, стараясь засунуть патрон в коробку, что ему плохо удавалось. Угадал генерал, что эти люди, являвшие собой молодую армию, силятся исполнить все по правилам уставов и инструкций, но не ведают толком как. Отдал им револьвер и шашку, остался сидеть, наблюдая за их действиями с насмешливым видом, которого не умел и не старался скрыть. Один из солдат оскорбился:

– Разве это смешно?

– Конечно смешно наводить три винтовки на безоружного старика, которого этим ведь не испугаешь. Лучше было бы просто попросить его и взять оружие.

Ушёл патруль, выставив при дверях караул. Осталась у генерала одна последняя забота – отрядный штандарт! Неодушевлённый символ воинской чести – он не должен был попасть в руки врага. Нужно было, во что бы то ни стало, спасти его. Но как? Легче сказать, чем сделать! Вся надежда была на владыку Нестора, которому успел Келлер дать знать о неотложном деле.

В монастырском храме заканчивалась заутреня. Не удалось побывать на ней во всей этой кутерьме… Вслушивался Фёдор Артурович в звон колоколов, непривычно тихий этим утром, словно бы и колокола были испуганы и боялись говорить в полный голос.

За дверями послышались решительные шаги, дверь открылась, и в келью быстро и отважно вошёл владыка Нестор. Он был одет простым монахом, согбен. Каким чудом преодолел посты часовых? Некогда было спрашивать. Генерал протянул епископу пакет со штандартом. Тот быстро спрятал его под рясой, подал просфору, поднял глаза сострадающие, благословил и, не говоря ни слова, вышел. На входе уже ждали его, закричали на мове, требуя ответа, как смел он без разрешения пройти к пленнику.

– Шо це таке, я ж монах, та принес святый хлиб до графа, та и все!