Юность императора

— А вы не ошибаетесь насчет двух тысяч лет, сеньор? — с явным недоверием вдруг спросил Николо Лоретти, которому с первого же взгляда не понравился этот, по всей вероятности и не нюхавший пороха, краснобай. — Что-то уж больно много!

— Да и мне кажется, — подхватил сидевший рядом со Смоллом коренастый корсиканец, — что вы несколько хватили!

— Я сказал правду! — улыбнулся Смолл. — На протяжении многих лет ваш остров являлся вожделенной добычей для многих стран, и еще две с половиной тысячи лет назад финикийские греки попытались завладеть Корсикой, да только ничего у них не вышло…

И снова рассказ Смолла прервали громкие одобрительные выкрики.

— Правильно! — послышалось со всех сторон. — Так и надо этим грекам! Нечего соваться на чужую землю!

— Но пять веков спустя, — продолжал Смолл, — им все-таки удалось основать на острове колонию…

Лица слушателей помрачнели.

— Но только на четыре года! — поспешил добавить англичанин. — Затем на Корсику пришли сицилианские греки и карфагеняне, но всех их ждала печальная участь, и рано или поздно всех незванных госте прогоняли с острова…

Последовал новый взрыв восторга, и после небольшой паузы Смолл продолжал.

— О Корсике, — все более оживлялся он, — писал в своей «Одиссее» Гомер, на ней жил изгнанный из Рима знаменитый философ Сенека. Известный древний историк Страбон прославял в своих трудах непокорность и свободолюбие корсиканцев, и даже могущественному Риму понадобилось на завоевание вашего острова почти сто лет. А ведь железные римские легионы вели такие прославленные полководцы, как Гай Марий и Корнелий Сулла! Но и они недолго правили бал на Корсике, ваши прадеды не дрогнули, и уже очень скоро римляне убрались восвояси…

На этот раз пауза длилась несколько минут. Отдавая дань своим свободолюбивым предкам, корсиканцы долго аплодировали и оживленно переговаривались.

— На смену Риму, — продолжал свой рассказ Смолл, — явился другой враг — Византия… И снова текла кровь, и снова корсиканцы отчаянно дрались с противником. А с моря уже шли безжалостные арабы, тосканские маркизы и Генуя. С помощью Пизы Генуе удалось выгнать арабов, но затем победители передрались между собой, и корсиканцам пришлось воевать и с Генуей, и с Австрией, и с Францией. А если ко всем этим напастям прибавить еще кровожадных берберийских и турецких корсаров, то можно себе представить, какие испытания выпали на долю вашего славного острова…

Корсиканцы снова захлопали в ладоши, и Смолл невольно улыбнулся. Как это ни странно, но борцам за свободу Корсики об истории этой самой борьбы рассказывал человек, который ни разу в жизни не держал в руках ружья.

— И хотя сейчас, — продолжал ободренный таким вниманием англичанин, — Корсика переживает не лучшие времена, Паоли верит в ее будущее и просит готовиться к новым битвам!

На этот раз не помог и Бенито. В таверне разразилась самая настоящая буря, и некоторые горячие головы были готовы хоть сейчас идти на французов. И пока трактирщик отговаривал их от этой безумной затеи, к Смоллу подошел так смутивший его своим вопросом Наполеоне.

— Сеньор, — спросил он, — где вы изучали историю Корсики?

— Я много работал в библиотеках, — ответил тот.

— Значит, те книги, которые вы читали, доступны всем? — последовал новый вопрос.

— Конечно!

— Это хорошо, — задумчиво покачал головой мальчик, — и мне остается только прочитать их и написать собственную историю Корсики….

Не зная, что отвечать своему странному собеседнику, Смолл пожал плечами. «Если у них все дети такие, — подумал он, — то напрасно Питт обхаживает Паоли, ни черта у него не выйдет!»

— Да, — задумчиво повторил Наполоене, — я обязательно напишу ее!

Смолл снисходительно улыбнулся. Конечно, он восхищался корсиканцами, но в то же время прекрасно понимал, что между умением стрелять и писать книги лежит дистанция огромного размера. Если бы он только мог знать, что перед ним стоит человек, который не только напишет историю своего родного острова, но и перевернет полмира, он повел бы себя, наверное, по-другому.

Впрочем, он еще увидится с Наполеоном в Рошфоре, небольшом порту на берегу Атлантического океана, откуда тот после своего второго отречения собирался в Америку. Преодолев все барьеры и кордоны, Смолл сумеет предстать перед Бонапартом, и тот узнает его.

— А сознайтесь, — улыбнется он, тронутый до глубины своей так никем и не разгаданной души воспоминаниями детства, — тогда вы не поверили мне!

— Не поверил… — почтительно склонит голову Смолл.

— И напрасно, — слегка ущипнет его за ухо Наполеон. — Как видите, мне кое-что удалось…

Но все это будет потом, а пока Смоллу надо было как можно быстрее уходить, поскольку к таверне направлялся привлеченный громкими криками французский патруль. Пожимая на ходу тянувшиеся к нему со всех сторон руки, англичанин облачился в плащ и через черный ход покинул таверну. За ним поспешили остальные, и вскоре в зале остались сам хозяин, два сильно подвыпивших рыбака и Наполеоне.

Минут через пять в таверну вошли французы. Высокий худой сержант удивленно взглянул на Бенито.

— Кто же так громко орал? Неужели эти пьянчуги?