Юность императора

Гордые и свободолюбивые, жители Корсики не желали смиряться и на протяжении многих лет вели ожесточенную борьбу с завоевателями. Но особых успехов им удалось добиться только в XYI веке, когда во главе патриотов встал величайший герой Корсики полковник Сампиеро.

Воинственный и мстительный, он обладал могучим умом и являл собой ярчайшее воплощение своей эпохи и своего народа. Он испортил немало крови генуэзцам, и в полную силу те смогли развернуться только после его смерти в 1567 году.

В 1729 году восстание против генуэзцев возглавили главы известных корсиканских кланов Чекальди и Джиофери. Но стоило им только склонить чашу весов в свою пользу, как на Корсику напала Австрия. Боевые действия затянулись на целых три года, и в 1732 году в Корте был подписан мирный договор.

Генуэзцы очень быстро забыли о своих уступках, и эта забывчивость привела к новому восстанию. На стороне Генуи выступила Франция, и к 1741 году Версаль заполучил в свои руки всю Северную Корсику. Но как только началась война за австрийское наследство, французская армия покинула остров.

На этом напасти Корсики не кончились, на остров напала поддержанная Англией Сардиния, и место погибшего в бою Джиафери занял Климент Паоли. Однако роль вождя оказалась ему не по силам, и он предложил на роль лидера нации своего младшего брата Паскуале, который состоял на неополитанской службе.

Оба брата получили прекрасное образование и воспитание. Климент носил рясу священника и имел душу солдата, в то время как Паскуале был по своей природе законодателем и организатором.

29 апреля 1755 года Паскуале Паоли с одобрения национального собрания получил верховную власть. Вскоре против него поднял восстание глава одного из самых влиятельных корсиканских кланов Марио Матра, который горел страстным желанием занять пост главнокомандующего.

Паоли подавил мятеж и принялся за дело. Создав основанную на всеобщих выборах демократическую политическую систему, он принялся за осушение болот, строительство дорог и мостов, разработку новых карьеров и создавание торгового флота.

Конечно, все это было прекрасно, и все же по большому счету речь шла не столько о нововведениях, сколько о сохранении общинного строя. Но как бы там ни было, в своих начинаниях Паоли намного опередил самые развитые страны феодальной Европы, чем привлек к себе внимание всех выдающихся мыслителей восемнадцатого века, которые видели в его деятельнсти воплощение своих идеалов.

«Есть в Европе еще одна страна, — писал восхищенный Жан-Жак Руссо, — способная принять свод законов, это — Корсика. Достоинство, упорство, с какими этот мужественный народ отстоял свою свободу, вполне заслужили того, чтобы какой-нибудь мудрец увековечил ее. Меня не оставляет предчувстие, что когда-нибудь этот маленький остров еще удивит Европу». И не случайно именно женевский мудрец написал для Корсики конституцию, которая так никогда и не нашла своего применения.

Успехи Паоли вызвали озабоченность Генуэзской республики, снова начались боевые действия, и после тяжелых боев Паоли удалось в начале 1764 года отбросить захватчиков к укрепленным позициям на побережье и освободить весь остров.

На помощь итальянцам пришла Франция, благо, что предлог у министра иностранных дел герцога де Шаузеля нашелся быстро. И после того как Паоли приютил на Корсике четыре тысячи иезуитов, которых де Шаузель изгнал из Франции, герцог изобразил благородное негодование и приказал командующему французских экспедицонных войск занять еще несколько корсиканских городов.

Паоли не осталось ничего другого, как подписать соглашение с Франицей, и Аяччо, Кальви, Альгайола, Сан-Фиоренцо и Бастия на четыре года перешли к французам.

Де Шуазель спал и видел, как ему прибрать к рукам весь остров. Через купленного им посланника Корсики в Версале Маттео Буттафоко, он с помощью золота и щедрых обещаний сумел склонить на свою сторону значительную часть влиятельных корсиканских кланов.

О своих далеко идущих планах французский министр молчал и раскрыл свои карты только после того, как Генуя продала права на Корсику Франции…

Через десять лет юный патриот узнает и об этом, поскольку сдержит свое обещание и напишет «Историю Корсики», которая никогда не будет опубликована и принесет ему одни разочарования.

Но все это будет потом, а пока, занятый мыслями о будущей борьбе за свободу, он спешил домой. Наказание за позднее возвращение не пугало его. К ругани и побоям он привык.

К его удивлению, мать и не думала ругаться. Быстро собрав на стол, она ушла в другую комнату, и мальчик услышал ее взволнованный голос.

— Ты не сделаешь этого, Карло!

— Почему ты так думаешь? — с раздраженнием спросил тот.

— Пусть он мне и отчим, но не чужой человек, — все с тем же волнением в голосе отвечала Летиция, — и я не хочу судиться с родственниками!

Мальчик усмехнулся. Как только речь заходила речь о чьем-нибудь наследстве, отец тотчас заявлял о своих правах. Именно так он заполучил Сан-Миниато и Миллели — небольшие поместья рядом с Аяччо, завещанные иезуитам его дальними родственниками.