Накапливаю, как улики,приметы строгости зимы.Но — на улыбке, на улыбкеидет вращение Земли!Ей не трагедии — метели,не драмы — ветер и мороз.Все превращения материине принимаются всерьез.Земля с улыбкою несется,Земля и в стужу — молодцом!Ведь если нынче в спину солнце,то завтра вновь к нему лицом…Когда еще играет в пряткивесна,когда зима долга.улыбка вожаком в упряжкелегко летит через снега!Ах, эта легкость, эта ясность!Так улыбается дитя.Так улыбался Белояннис,шутя,цветок в руке вертя…Я знаю, что в тебе, улыбка.Не зря, улыбка, вижу я:над всем, что слякотно и хлипко, —воздушнаюбочка твоя!Я знаю, что улыбкой скрыто,когда, верша свои дела.Земля — конягой — прет без скрипавоз, закусивши удила.И, медленная, как улитка, —так раскрывается бутон —и на моих губах улыбкатравою майской сквозь бетон.
«Я уезжаю. Мучает, морочит…»
Я уезжаю. Мучает, морочитдорога. И пророчит и пророчит.Мороженые яблоки в Мороче —коричневые, ржавые на вкус…И ржавый дым. И рыжих сопок ржавость.И жадность, и восторженность, и жалость —как одинокий придорожный куст.Прощай, восток! Все эти гулы, гуды,и шпалы, и замшелых бревен груды,и этот ветер — прямо в губы, грубый —все это юность, родина моя.Не разбиралась я во всем до точки.Простите, облетевшие листочки,вы, ручейки, избушки и лесочки.Я уезжаю! Уезжаю я.Простите меня, веточки Охотска,за редкость встреч, коротких, как охота.Ведь вы весне прощаете охотноза доброту недолгое тепло.Прости, Хабаровск! Как светло глядишь тысквозь крыши, сквозь беленые лодыжкидеревьев, сквозь снежинки и сквозь льдышки!..Давай простимся, время истекло.Прощай, Совгавань! Больше не поспорим.Со взрослых платьев лычки детства спорем.Он был из тех, кто в воздухе, над морем.На золотом погоне синий кант.Выходит, слава утешает слабо.Поудивляйся: «Пробивная баба…»О, я пробьюсь! До самого генштаба!Но ты — прощай. Прощай, мой лейтенант!«Прощай!» — кричу всему, что остается,и паровозным гулом отдается,и бьется, как ведро о дно колодца,и мчится, на пол тенями клонясь…Прощай! Не потеряюсь. Не иголка.И две девчонки машут нам с пригорка.И дым, что пахнет едко и прогоркло, —все тот же дым отечества для нас…