Юность Моисея

— Ты что, не видишь? — зашипела Чернавка. — Демон это. Болотный. Они к нам иногда ночами приходят с востока, но через черту переступить не в силах. Они иногда по ночам такой вой поднимают. Ужас! У нас говорят: вольно Иркуйему в своём болоте орать.

Толмай понял, что повезло увидеть ожидаемое чудище. И всё же казалось странным: существа, чья таинственность, неуловимость и опасность превратили их в мировую легенду, чуть ли не страшилку. На самом деле они оказались удивительными, непонятными, невероятными, причудливыми, безобразными, странными, свирепыми, фантастическими. А ведь когда-то все они были Божьими ангелами!

Меж тем Иркуйем лёгкой поступью ступал на покрывавшую болотную жижу траву, но не проваливался. Толмай не верил своим глазам. Может, в этом месте вовсе не болото, а настоящая поляна? Но сомнения вскоре рассеялись.

Прямо у ног существа вода запузырилась и высоко вверх над болотной поляной взлетела толстенная змеюка. Взметнувшись метров на пятнадцать над поверхностью болота, змеюка зависла, разглядывая огненными глазищами косматое существо. Потом начала свиваться вокруг пришельца кольцами. Толмай открыл рот от удивления. По спине змея вздымались острые костяные перья, а шкура покрыта очень крупной серебристо-чёрной чешуёй.

— Кто это? — только и сумел выдавить Толмай.

— Тот, кто закручивается в спираль, — просипела Чернава. — Тот, кого не ждали, царь-Горыныч!

— Знаешь, — тоже прошептал её спутник, — в храме Аккади есть халдейские надписи, где пишут о таком змее. Я думал это выдумки жрецов!

— Тихо ты, — снова зашипела Нава. — Если услышат, нам не уйти. Мы не готовы на встречу с ним.

Змей сворачивался многоярусными кольцами, но голова его оказалась прямо напротив рыла лохматого чудища. Снизу из-за свёрнутых колец показалась его мохнатая мощная лапа и почесала змея под челюстью. Тот радостно захрюкал, затем развернулся по глади болота, подставляя лохматому зверю спину с костяными перьями.

Хотя Иркуйем был довольно крупным зверем, но сумел втиснуться меж острыми костяшками на хребте царь-Горыныча. В следующую секунду змей, извиваясь, пронёсся по болоту в сторону верестниковых зарослей, где притаились Чернава с Толмаем. Мощная змеиная чешуя не боялась колючек, и толстое тело пронеслось рядом, обдавая схоронившихся крутым смрадным запахом.

Толмай отпрянул в сторону по интуиции, только далеко отпрыгнуть всё же не успел. Хвост дракона разбил его кожаный панцирь в клочья. Но что панцирь — парень услышал пронзительный крик своей спутницы!

Встряхнув головой, он огляделся. Змей пронёсся куда-то в лес, оставляя за собой широкую тропу. Но ни среди кустов, ни на тропе Чернавы не было.

— Нава, где ты? — застонал странник. — Нава, милая, откликнись!

В ответ прошумел только ветер в кронах кедрача.

— Нава, Нава! Это я виноват! — юноша завыл, как смертельно раненный зверь, упал на колени и ударил кулаками в землю. — Не покидай меня, Нава! Что мне делать, Нава?..

В кедраче снова зашумел ветер, подхватил беспомощный крик и унёс его на вершину сопки. 

Глава 10

Вернуть добропорядочность, честь — возможно ли? И не дорого ли придётся платить за невозможное?

Честь — не что иное, как особые правила, основанные на особенном порядке, с помощью которых народ или отдельный класс распределяет свою похвалу или порицание.

А. Токвиль.

— Ощущение твоё должно быть в теле, ибо оно не может существовать без тела, ты с этим согласен? А если мысль, ощущение, душа являются частью тела, то они конечно, не бесплотны.

Хозарсиф внимательно слушал Иофора, принявшего благосклонно гостя под своё покровительство в стране Мадиамской, которая протянулась зелёной лентой между Эламитским заливом и Аравийской пустыней. А когда настоятель храма узнал, откуда юноша прибыл, чей сын, и что случилось в Египетской каменоломне, то с нескрываемой симпатией стал к нему относиться.

Может быть, это и покажется на первый взгляд чем-то неприемлемым для этой жизни — ведь Хозарсиф совершил убийство! Пусть непреднамеренное, но всё же убийство! Мало ли что у него родственники королевских кровей. Впрочем, как раз это и имело место в отношениях и в желании священника оказать помощь, на то он и носит духовное звание.

Первосвященник Иофор принял юношу, как родного, и на трапезу всегда приглашал Хозарсифа к себе за стол. Они часто вели философские беседы, благотворно влияющие на юношу, который, хотя и получил воспитание с тремя мистериями посвящения Осириса от египетских жрецов, но с удивлением обнаруживал в догматическом богословии массу неизвестных ему жизненных, философских и умственных идей.

В первые дни пребывания под крылом Иофора, первосвященник сказал Хозарсифу, что необходимо провести обряд очищения от совершённого греха убийства. Пастырь начал разговор с осторожными оговорками и методами лояльного подхода и уговора.